— Я просто умираю с голоду, милый, — выдыхаю я, прикусывая губу, которую только что надула, глядя на него.
Он опускает глаза, чтобы посмотреть представление, которое я, несомненно, разыгрываю для двух девушек, все еще смотрящих на него с вожделением, и чувствую его безмолвный стон.
— Бронь. Двое. Торн, — рявкает он резким тоном в сторону девушек, но не отводит взгляда от моего рта.
Я поворачиваюсь, одариваю их улыбкой, которая даже близко не похожа на искреннюю, и поднимаю бровь, когда они не двигаются.
— Девочки, сожалею, что у него такие плохие манеры. Мы просто редко выходим из дома, и у нас на сегодняшний вечер грандиозные планы. Если вы не возражаете, столик на двоих на имя Торн.
Я снова чувствую вибрацию в своем теле, когда Торн наслаждается ситуацией и даёт об этом знать своей рукой. Прилив силы, который я ощущаю, получая от него такую реакцию, ясно даёт понять, что это слишком реально, чтобы быть игрой. Всё, что я могу сейчас сделать, это держаться и надеяться, что он чувствует то же самое.
Эти двое заикаются и неловко смотрят друг на друга. После нескольких весёлых секунд молчаливого наблюдения за их поведением мы следуем за той, которая сумела взять себя в руки, она ведет нас в дальний угол ресторана — единственная часть огромного заведения, которая предлагает некоторую конфиденциальность. Находясь в достаточно далёком и изолированном от толпы месте, два человека могут забыть, что они не одни. Это почти частный кусочек тускло освещённого рая, созданный специально для нас.
Торн берет меню у официантки, прежде чем она успевает закончить свою работу, и, пренебрежительно кивнув в ту сторону, откуда мы только что пришли, бросает его на стол. Я лишаюсь его тепла, когда он подходит к одному из стульев и выдвигает его для меня, ожидая, пока я сяду.
Только он не идёт вокруг стола, чтобы сесть напротив.
Моё сердце учащенно бьётся, когда мои густые волосы убираются с плеч, и прохладный воздух в комнате касается моей разгорячённой кожи. Я закрываю глаза и задыхаюсь, когда его теплое дыхание и влажный язык прокладывают путь, который тянется вверх по моей шее, останавливаясь чуть ниже уха. Он потрясает меня до глубины души, когда его губы прижимаются нежнейшим из поцелуев к чувствительной коже, прежде чем приподняться и приблизить свои губы к моему уху. Его ровное дыхание, глубокое и явно небезразличное, холодит кожу там, где его язык оставил влажный след. Он ходит по краю — не двигаясь, не касаясь... просто сводя меня с ума в ожидании.
— Продолжай в том же духе, и я трахну тебя на этом столе, детка.