А я, как и Лилиан, сердилась и доказывала, что пока, к сожалению, правосудие в нашей стране чаще всего вершится в пользу тех, кто богаче или обличён большей властью, одним словом – в пользу Двуликих. Что какая бы видимость не создавалась последние десятилетия, по факту мало что изменилось за всё время их существования – наш мир принадлежал Двуликим и был ареной для них. И если мы – маги, заняли вполне достойную нишу в этом мире, то людям бороться за свои права приходилось постоянно, несмотря на Совет и своды новых законов.
В то лето я только поступила на юридический, была полна планов и переполнена эмоциями – ведь я стала участвовать в операциях наравне со всеми. Отца направили со срочной дипломатической миссией в Чёрное Крыло вампиров. Буквально на пару недель, как он говорил.
Они с мамой звали меня с собой, а у меня на носу было новое дело, в котором мне отвели важную роль соблазнительницы. К тому же, мне тогда казалось, что я была влюблена в одного человека, и мне очень не хотелось уезжать далеко от объекта своей страсти.
И я не поехала. Мы и попрощаться толком тогда не успели.
Никогда себе этого не прощу…
Родители погибли в автокатастрофе неделю спустя: отказали тормоза и машина, не вписавшись в поворот, на скорости слетела с обрыва. Был взрыв. От тел практически ничего не осталось, поэтому останки кремировали и нам передали две небольшие урны.
Глава 14. Эмили Клер Доу. Семейные ценности
Я после как с цепи сорвалась.
Изводила себя чувством вины, считая, что, если бы поехала вместе с ними – всё было бы иначе, и мама с отцом не погибли бы.
Я пыталась заглушить эту боль, кидаясь из крайности в крайность: то погружалась в пучину депрессии и днями не выходила из комнаты, то отрывалась с друзьями, то с головой бросалась помогать в очередном деле, потому что Лилиан спасалась только этим. А ещё заботой обо мне.
Вот тогда её контроль и стал удушающим. А я стала только сильнее отдаляться.
Обращались со мной словно с хрупким предметом или больной. Охраняли днём и ночью. И в делах стали отводить аналитическую, а не оперативную роль.
Умом я понимала, что Лилиан просто боялась за меня – боялась потерять последнего самого родного и близкого для неё человека. Но поделать с собой ничего не могла – любое ограничение вызывало во мне отчаянный протест и сопротивление, выливавшееся в ещё более безрассудные поступки.
Я попыталась найти успокоение в отношениях со своим молодым человеком, но сама же всё и испортила, изведя себя мыслями, что, если бы ни эта моя влюблённость, я бы точно отправилась в поездку с родителями. Я обвиняла себя в эгоизме и просто не позволила нашим чувствам развиться и закрепиться. Вела себя просто отвратительно, измучив и парня, и себя и в конце концов в один из дней порвав с ним окончательно и бесповоротно.