Иду следом, руку о штанину растираю. Хочу избавиться от прикосновения, но, кажется, оно впитывается в кожу как яд. В горле начинает першить от сладковатого запаха. На улице я не замечал этого аромата, а в тесном помещении ее парфюм заиграл новыми нотками. Так пахнет грех.
Черт! Черт! Опять эти мысли.
Вновь трясу головой и вхожу в кухню. Она опередила меня и заняла место подальше от стоящих на столе кружек. Ошиблась. Моя как раз та цветастая.
Опускаюсь рядом, ударяясь плечом о ее плечо. Ведьма шипит. Я хмыкаю и чувствую себя победителем. Пересаживаться она не будет, неудобно как-то перед стариком прыгать с места на место как какая-то Машенька из сказки. Зато демонстративно отвернуться смеет, пока дед вместе с пирогом удаляется к кухонному гарнитуру. Гремит чем-то, стучит ножом по доске.
Я продолжаю молчать. Беру в руки кружку, отпиваю сладкий чай. Дедовская привычка по три ложки бросать, даже тогда, когда ты чай без сахара пьешь. Морщусь от сладости, но тут же одергиваю себя. Дело не в чае. Дело в ней. Слишком рядом и слишком сладко пахнет.
Наблюдаю за дедом. Тот не торопится к столу, что-то бормочет себе под нос. Ведьма напряжена как струна, тронь – лопнет. Я устраиваюсь на стуле поудобнее, вновь задеваю ее плечом. Опять шипит и, отпрянув, чуть не летит кубарем на пол. По инерции хватаю ее за локоть. Второй раз за последние пять минут, – уже входит в привычку, и где-то там, очень-очень глубоко, мне нравится держать ее. Будто норовистую кобылку в узде. Так ведьма перестает дергаться и лишь шумно дышит.
– Нос забился? – хмыкаю я, возвращая вторую руку к кружке.
Она дергается, пытается сбросить мою ладонь. Упертая и горячая. Что же, мне нравится! Я еще не отомщен, но в голове мысли, как разворошенный улей пчел гудит. Что-нибудь придумаю. Обязательно придумаю!
– Что? – Ее лицо вытягивается от удивления.
Играю бровью. Мы будто поменялись местами. Там она вела в счете, потому что я оказался заложником положения, теперь же ведьма на чужой, пусть и формально, территории. Деда не обидит своими язвительными заявлениями, а я чуток нервы ей потреплю.
– Вот, Оленька, чай. Держи, моя Душечка.
Душечка? Я морщусь, пытаясь применить подобное слово по отношению к этой бестии. Что-то не сходится. Ничего милого и приятного в этой особи нет.
Дед занимает свое место, поставив на стол тарелку с пирогом.
– Давай, Андрей, угощайся. Ничего смертельного с тобой не случится, если поешь домашней выпечки.
Старик поддевает меня, пусть и незаслуженно. Ну подумаешь, пару раз отказался от жареной еды, зато у него сложилось мнение, что я фигуру берегу как девчонка какая-то. Слышу тихий смешок совсем рядом. Дед глуховат, не расслышит. Шепчу ведьме, прикрыв рот ладонью: