− Что за истерика на пустом месте? Объясни хотя бы.
− Не хочу.
− Болонка-а, − предупреждающе тянет Франц.
− Да, Болонка, − усмехаюсь, вырывая руку из его захвата, − надоедливая шавка, бегущая вслед и жалобно заглядывающая в глаза, вымаливающая хоть каплю любви. Фальшивой и ненастоящей, – смеюсь, вытирая откуда-то появившуюся слезу. − Он тоже относился ко мне так же. Я бежала за ним, готовая чуть ли не лизать пятки, а он шпынял меня раз за разом. Теперь и с тобой так же… – я не кричу и не повышаю голоса, просто произношу слова, обличая то, что живёт внутри меня.
− Я тебе ничего не обещал.
− Знаю, – я смотрю в его глаза, и отчего-то дышать становится легче. Не понятная для меня реакция, но желанная. − Просто ты рядом, и я словно обнуляюсь, никакие мысли не терзают. Мне нравится это чувство. Вот и трезвонила. Прости. Не в тебе дело, я − дура, − снова делаю попытку уйти, но Стас резко прижимает меня спиной к перилам, беря в кольцо своих рук.
− Динка, ты, п*здец, истеричка.
− Отпусти.
− Успокойся для начала.
− Тебе просто не понять. Не понять, когда сходишь с ума от того, что никого нет рядом, что некому рассказать о том, что болит внутри. Когда выть хочется от оглушающей тебя тишины. Ты никогда не поймешь этого. Истеричка? Хорошо. Пусть будет так.
− Ошибаешься, – цедит сквозь зубы. – Думаешь, ты одна такая бедная и несчастная? Оглянись вокруг, – он резко разворачивает меня, заставляя смотреть в зал. – Каждый находящийся здесь, каждый из них со своим собственным адом внутри, каждый пришел сюда, чтобы заполнить пустоту и не важно: пустоту сегодняшнего вечера или пустоту внутри себя. Мне очень нравится высказывание, что мы все одиноки. Мы приходим в этот мир в одиночестве и уходим из него в одиночестве. А то, что ты пытаешься найти тепло и поддержку вокруг себя − это х*йня чистой воды. Все твои проблемы не в людях и в их отсутствии, а в самой тебе, в твоей глупой, белобрысой голове, – я шмыгаю носом, пытаясь сдержать слёзы. − Уйти хочешь отсюда? – голос Стаса для меня сейчас, как палка для утопающего.
− Хочу.
− Пошли.
Я прощаюсь с девчонками, забираю сумочку, и мы идем к выходу.
− Я на такси лучше.
− С чего это? Думаешь, во мне жалость проснулась?
− Разве нет?
− Болонка, я не способен на это чувство. Поэтому остынь, наконец, включи режим взрослой девочки и садись в машину.
Меня раздирали противоположные эмоции: мне хотелось побыть одной, нареветься вдоволь, и при этом хотелось, чтобы Стас остался. Я снова привязываюсь к человеку, которому и даром это не нужно. Круглая идиотка.
− Ну, рассказывай, − произнес Франц, как только выехал с парковки.