Закрываю глаза.
«Ненужность – это одна из форм свободы. Но не каждый умеет этим пользоваться», − прочитала где-то. А может, некоторым просто не нужна свобода? Такие, как я, просто не умеют с ней жить. Таким, как я, нужны оковы: родные, любящие и тёплые. В них комфортней, безопасней и нестрашно…
***
− Я, конечно, удивлен открывшимися подробностями, но это не изменило моего мнения. Яну я не доводил до самоубийства, не склонял. Даже больше скажу, в тот день у нас не было с ней ни конфликтов, ни выяснения отношений. В два часа дня я вышел из её квартиры, а в десять вечера узнал, что она выпала из окна. Я тебе на протяжении десяти лет это талдычу, а ты, бл*ть, слышать не хочешь.
− Я пришёл к ней в четыре, перед работой, ушёл в шесть. Всё то же самое: ни конфликтов, ни скандалов. И она ни слова не сказала о беременности, – мы, молча, опустошаем бокалы.
− Из того, что ты мне рассказал, я могу лишь сказать, что Демид прав − это был её выбор. Правда, мне его не понять. Кому лучше сделала?
− Хрен его знает. Думаю, она боялась сказать родителям о беременности, да и сама не знала, от кого из нас ребёнок. Слишком юная, испугалась. Сглупила, − Славка качает головой, будто смахивает неприятные воспоминания. − Давай выпьем. Сто лет так не сидели.
− Всё равно хочется тебе по роже зарядить, – произношу, разливая бренди по бокалам. Усманов растягивает лыбу на пол лица. – Какого х*я ты мне подсирал всё время? То с помещениями, то со складами, то за земельный участок со мной бодался? – кривит губы, прищуриваясь.
− Злой был.
− За*бись объяснение! – откидываюсь на спинку кресла.
− Стас, − Усманов моментально мрачнеет, − я любил её. Я просил тогда тебя отойти в сторону, просил, как друга. Ты не отошёл, − резкие движения головой, словно разминает шею. − А после её смерти ты быстренько женился, завёл ребенка и счастливо поживал все эти годы… − его слова взбесили так, что я резко его оборвал.
− А что мне надо было сделать? Её я вернуть не мог, всё исправить тоже. Она умерла, а жизнь продолжалась. Что тебе мешало, бл*ть, сделать то же самое? Просто жить дальше, – Усманов не отвечает, большим глотком опустошает треть бокала и просто смотрит мне в глаза. Тяжёлый взгляд, прямой, тёмный и, с*ка, откровенный. Мол, на правду, жри на здоровье. Не подавись. И тут до меня доходит. Как удар в грудину. До спазма в горле. Сжимаю пальцы в кулак и, резко разжимая, в полнейшей тишине берусь за бокал, делаю глоток, пытаясь убрать это удушающее чувство. Отвожу в сторону взгляд, выругиваясь сквозь зубы. Он не смог.