− Демид женится, − произносит Усманов, переводя тему разговора.
− На шл*шке своей, что ли? – в удивлении изгибаю бровь.
− Стас, бл*ть. Я тебе точно в челюсть дам.
− За правду? – усмехаюсь.
− У тебя идиотская черта есть − судить людей, не зная сути, – разговор дальше идёт о Демиде, общих знакомых и работе. Мы опустошаем бутылку, и я понимаю, что основательно захмелел.
− Как сын?
− Хорошо. Осенью во второй класс пойдёт.
− Хоть фото покажи, что ли, − нахожу на телефоне фото Ромки и протягиваю Усманову.
− Блин, твоя копия, только волосы светлее.
− Лика светло-русая, почти блондинка.
Разговариваем обо всём подряд, вываливаемся на улицу. Дождь накрапывает, прибивая дорожную пыль. Закуриваем и вызываем такси. Странный вечер и, в какой-то степени, отрезвляющий. От никотина совсем развезло, давно так не надирался.
− Знаешь, сейчас бы я отошёл в сторону, – произношу, выпуская дым в сторону. Усманов гаденько так ухмыляется.
− Стасян, нельзя тебе бухать, ты тряпкой становишься, − подъ*бнул, с*ка.
− Дебила кусок. П*здуй, с*чара, тачка ждёт, – ржём и, прощаясь, пожимаем друг другу руки.
***
− Ну, чего раскисла? – Баева, как обычно, завалилась без предупреждения.
− Я не раскисла.
− Ты лицо своё видела в зеркало? Не раскисла она. Слёзки, поди, пускала.
− Настя… − я бросила предупреждающий взгляд.
− Что Настя? Я двадцать шесть лет уже Настя. Подтирай свои нюни. Подумаешь, мужик бросил. Чего теперь? Не ты первая, не ты последняя. Это не повод мокроту разводить. Нового найдёшь.
− Баева, ты сейчас за дверь выйдешь и больше не войдёшь.
− Ой, не стращай тут. Давай собирайся.
− Куда?
− В магазин. У меня в холодильнике шаром покати, скоро суицидально настроенные мыши придут совершать туда паломничество. В клуб, как понимаю, ты ещё долго не пойдёшь. Так что не зову.
− Не подъ*бнёшь, не проживёшь? – открыла холодильник, пытаясь впихнуть туда тарелку с очередным бисквитом.
− Куда без этого. И хватит уже кашеварить. Ты бездомных, что ли, подкармливать начала?
− Собак на помойке.
− Ой, больная-я, − протянула Баева, забрасывая в рот горячий бутерброд. − Давай я такой собачкой побуду, а? После работы готова слона съесть. Жрать хочу, не могу.
− Так бери, холодильник хоть освобожу.
− Можно мне вот эту вкуснятинку, и вот эту, а ещё шарлотку твою со сливками и корицей. Бл*ть, слюни от одного вида побежали, – Настя скромностью никогда не страдала, и сейчас я была даже этому рада. На данный момент, моя кухня напоминала кондитерскую. Все рабочие поверхности, в том числе и подоконник, были завалены разнообразными кексами, печеньем, бутербродами, пирогами, тортами и прочим съестным.