— Где именно?
— Не имеет значения.
Невольно сжимаю кулаки от безысходности — да почему что с ним, что с Рамиресом так адски сложно? В этот момент мерседес медленно подкатывает к тротуару перед зданием, где проходит выставка. Энтони глушит двигатель, но меня радует хотя бы то, что в его жестах нет торопливости и нервозности, как если бы он хотел поскорее сбежать от неудобных расспросов. Поэтому, пока ещё есть время и мы синхронно отстёгиваем ремни, я наступаю дальше:
— Ну, хотя бы на кого учились, ты можешь сказать?
— На финансистов, как бы банально это ни звучало, — сухо отвечает он, когда мы выходим из салона.
— И вы дружили? — я смотрю на него поверх наполированной крыши автомобиля и не могу сдержать шутливый подкол. — Или он был первым красавчиком университета, а ты — ботаником, которого пришлось спасти в уличной драке?
Если, конечно, Рамиреса вообще можно назвать красавцем. Образ и черты грубоватого лица, на котором лишь губы — единственная плавная и мягкая деталь — вспышкой возникают и гаснут в памяти.
— Мы дружили. Фантазия, конечно, у тебя… — о, оказывается, и он может демонстративно закатывать глаза.
— И каково это — звать бывшего друга «сеньор Рамирес»? — всё больше становлюсь похожей на назойливую журналистку, которая торопится догнать по лестнице знаменитость.
— Никак. Я лишь соблюдаю субординацию.
— Похвально, — чуть запыхавшись, отвечаю я, и мы, наконец, достигаем последней ступени, остановившись перед широкими раздвижными дверьми. — Расскажи тогда о нём ещё что-нибудь разрешённое.
«Ещё две минуты, Смит, ну пожалуйста!» — с такой мыслью я подрезаю его, преграждая дальнейший путь, в надежде получить хотя бы ещё одну крупицу информации о прошлом Альваро.
Энтони коротко вздыхает и мимолётно поглядывает за моё плечо. После переводит взгляд голубых глаз на меня, и я замечаю в них странную, неуместную эмоцию: ему неприятно. И почему-то мозг домысливает, что неприятно чисто по-мужски, словно он ревнует к Рамиресу.
Молодец, Джейн, большего бреда и придумать нельзя…
— Может, он сам удовлетворит твой нездоровый интерес? — нет, всё-таки что-то есть. Какая-то скрытая раздражительность и разочарование.
И только я собираюсь ответить, откинув глупые размышления в сторону, как Смит уже со всем присущим ему вниманием и покорностью снова смотрит и уже не сводит глаз с пространства за мной.
Неспешно оборачиваюсь, ругнувшись про себя, и, естественно, вижу материализовавшегося из ниоткуда Рамиреса.
Чёртовы бесшумные двери…
— Я услышал не всё, но теперь задумался, что именно в тебе, Джейн, нуждается в удовлетворении? — сверкнув глазами, усмехается он, равнодушно взглянув сначала на помощника, потом на стремительно пунцовеющую меня.