Провожу ногтём по смятому изображению, ощущая слабое трепыхание той любви, которую когда-то считала настоящей и вечной, — сейчас она похожа на мёртвого зверька, что, казалось бы, дёрнулся, но лишь потому, что в него тыкнули палкой. Прагматизм мне присущ исключительно на работе, в личной же жизни я всегда слишком наивна, романтизируя всё; чересчур доверчива, искренне веря в то, что и меня непременно так же любят в ответ; и, конечно же, полностью отдающаяся чувству. Наверное, так есть и сейчас — после Роджера, правда, у меня не было возможности проверить.
И сейчас, глядя на него, запечатлённого в ту памятную дату, я всё ещё не чувствую внутри стыда за случившееся в субботу. Я не собираюсь искать мужу замену — ни сейчас, ни потом, ни когда-либо, давно поставив на личной жизни жирный чёрный крест, и в первую очередь, наверное, потому, что попросту больше не верю в любовь. И поцелуй с Альваро не должен был что-либо изменить, да и можно ли вообще полюбить такого человека?.. Абсурда больше быть не может.
Я думаю, это обволакивающе-тёплое чувство любви представлено внутри каждого из нас в виде некоего дерева, которое расцветает, стоит найти свою вторую половину. Но нюанс в том, что у кого-то бутоны могут распускаться множество раз в течение жизни, а у кого-то, как у меня, корни самого дерева загнивают сразу же и после первого.
Уверена, что оно, это чувство, мне более недоступно…
Роджер не хранил мне верность три последних года брака, как выяснилось после, — с непревзойдённым мастерством играя роль любящего, почти идеального мужа, но славно умудряясь размениваться на две постели. Так почему же я сейчас должна чтить его память и чувствовать угрызения совести, потому что ответила на тот поцелуй?.. И да. Я упустила момент, когда пропиталась таким цинизмом.
Всмотревшись в лицо покойного супруга совершенно равнодушным взглядом ещё раз, — таким же, каким одаривала и крышку опускаемого в землю гроба, в том числе потому что оставила слёзы и часть себя на могиле сына двумя днями ранее, — я откладываю фотографию в коробку с осколками прошлой жизни и встаю, чтобы собраться на работу.
Позволяя размышлениям взять совершенно иное русло, раз уж в них единожды мелькнул Рамирес…
***
Этому не стоило случаться.
Каждое слово во вспоминаемой мною фразе издаёт в голове звук подобно свисту катаны, разрубающей голову поверженного самурая.
Пальцы слишком сильно зажимают бордовую матовую помаду и подносят к губам — накрасить их идеально, глядя в отражение маленького зеркальца, та ещё задача, но я справляюсь с первого раза. Навыки могут забыться, но не теряются…