– Привет, Мизинчик. Почти, – кивнула она, позволяя сграбастать себя в крепкие объятия. – Чего заявился?
– Кого приютила? Предъявляй, – потребовал мужчина и аккуратно поставил её на землю.
– Спит.
– Не уеду, пока не познакомлюсь. Буди.
– Зачем?
– А сама не догадываешься? Чего он у тебя забыл? – негодовал Мизинчик, связанный обещанием.
– Машина заглохла. Старый рыдван, – Васька махнула рукой, считая не стоящим внимания разговор о Гоше.
– Рыдван старый, а хозяин?
– Мизинчик, чего пристал? – не выдержала девушка и тоже перешла на повышенные тона. – Откуда я знаю старый он или молодой? Я не присматривалась. Обычный. Он – рохлик. Ничего не знает, ничего не умеет, в машине ничего не понимает. Наездник фигов. Тачка стояла несколько лет, а он на ней путешествовать взялся. Идиот. Там масло под замену, фильтры, свечи. Я ещё сальники не смотрела. Да и вообще ещё особо не залезала. Неохота было. Вот чего ты пристал?
– Я тоже не разбираюсь в машинах, и что? – вдруг насупился Мизинчик.
– Ты – другое дело. У тебя бизнес. Ты всё время в эпицентре того, что происходит, успеваешь разрулить любую ситуацию. А он никакой, ни с чем пирожок. Он вчера первый раз в жизни в руки топор взял. Ты бы видел, как он тонюсенькие сучки по сто раз долбил. Я их на раз перерубаю. Не говорю уж о бензопиле…
– Ты опять играла в «Я сама»? – ещё сильнее разозлился опекун. – Задирай штанину.
– Зачем? – Васька отступила на шаг назад.
– Лучше сама задери.
– Достал. Вот смотри, – девушка подняла широкую штанину и прикусила губу. Повязка пропиталась кровью.
– Бензопилой? – догадался Мизинчик и сделал неуловимый манёвр для своего объёмного тела, подхватив её за талию, а потом потащил в машину. – Глупая девчонка. Отец тебя не видит. Прибил бы…
– Куда ты меня тащишь? – взвизгнула Васька.
– К доктору. Не дёргайся, больнее будет.
Забросив её на пассажирское сиденье, Мизинчик быстро занял водительское место и рванул с обочины как в старые добрые времена. Он был взбешён сразу по двум причинам: не углядел сам, и Федька профукал.
– Почему Мизинчик? – вдруг спросила Васька, поняв, что спорить бесполезно. Нога болела дико, и показаться доктору не мешало. Её раздражало обсуждение Гоши, нелепого человека, неприспособленного ни к чему. И если бы не одно «но», она бы выставила его из дома в два счёта. Он не боялся крови и вообще отреагировал почти молниеносно, не суетился, отлично наложил повязку. Всё-таки было в нём что-то полезное.
– Хы. Тощим был и мелким. Вот и прозвали Мизинчиком, – ответил дядя Гена со смешком. В ту пору он весил чуть больше сорока килограммов, не то что теперь – все девяносто.