– Рохлик… – пробормотала она и сморщилась.
«Тошнит от меня? Правильно. Так и должно быть. Не заслуживаю ничего другого. Спи», – вздохнул Гоша, поднимаясь в полный рост. Он накрыл её одеялом и вышел из комнаты. Ему было грустно до боли в груди. На кухне он включил ноутбук, проверил почту, написал ответы и застыл. Накануне фестиваля должен был выйти очередной номер с мыслями Джорджии. Гоша отказывался верить посетившей его истине. Джорджия изменила его, заставила нырнуть в самую темноту сознания. Она была тем, к чему мужчина никогда не стремился. Пальцы зависли над клавиатурой, а потом запорхали:
«Здравствуйте, мои дорогие! С вами снова я, Джорджия! Прошло всего ничего, а я уже понимаю, что не могу жить без вас. Лишь только вам могу рассказать о том, что разрывает мне сердце, что так сильно пугает. Нелюбовь.
Вы заставили меня понять, что именно этого я боюсь больше всего на свете. Однажды красота померкнет, и что останется? Море сожаления о том, что порхала всю жизнь яркой бабочкой, но так и не узнала любви. Меня ли любят те, кто восхищаются мной или внешнюю оболочку? Удивительно, но факт, все предлагают разделить со мной ложе, но никому не приходит в голову, что я бы предпочла шахматы. Мы бы сидели с моим избранником в тишине, окутанные покоем и думали над тем, какой сделать следующий ход. Я бы любовалась его задумчивым взором, наслаждалась присутствием и ощущала бы на себе такой же взгляд. Наша партия длилась бы вечность, потому что мы бы переносили и переносили игру. Сделать ход заманчиво и страшно. Нет, не проиграть. Страшно понять, что сделан неверный шаг, который нельзя исправить.
Согласны ли вы со мной? Каким будет ваш ход? Пишите. Я – королева. А кто вы? Живу ожиданием встречи, ваша Джорджия».
Поставив точку, Гоша отправил письмо главному редактору. Ему было страшно сделать тот самый неверный шаг. Мысли не отпускали. Мужчина долго ворочался на раскладушке и, в конце концов, спустился в гараж, забрался в свою машину и откинул кресло. Он пытался удлинить расстояние между собой и Васькой.
«Я здесь другой, и мне это нравится. Делаю ошибки, исправляю, думаю о ком-то кроме себя. А если уеду? Останусь ли я таким, если уеду? Или вернусь к себе прежнему? Что ж так ломает-то?» – вопрошал он, устраиваясь на неудобном сиденье. Сон пришёл много позже. Да и не сон вовсе, а туман.
Когда Васька проснулась, солнце уже стояло высоко. На душе было паршиво. Тело расклеилось и не хотело встречать новый день. Грязная одежда не удивила. Девушка и раньше частенько засыпала, не переодевшись в пижаму. Бывали дни, когда они с отцом работали с утра до ночи. Но тогда от работы приходило удовлетворение, а сейчас – злость. Васька выбралась из кровати и пошлёпала в ванную. Взгляд зацепил пустую раскладушку и смятое одеяло. На миг девушка остановилась, а потом продолжила путь. Замотав ногу плёнкой, она долго стояла под душем, смывая с себя усталость минувшего дня.