– Прощаю, – пролепетала она, тая в объятиях. Тело парило и куда-то летело. Это было так странно и непривычно. Её целовали много раз, но до чего разнились ощущения. Ей даже стало немного обидно, когда объятия распались. – Прощальный поцелуй?
– Да. Хочу увезти его с собой.
– Ты не вернёшься.
– Не знаю. Я не хочу обещать того, в чём не уверен, – сказал Гоша, отчаянно сожалея, что всё именно так. – Я поеду домой и постараюсь найти себе место под солнцем.
– Всё получится. Завтра трудный день. Твоя последняя ночь на раскладушке.
– Да уж, этого не забыть никогда. Сколько раз я с неё падал.
– Будет, что вспомнить. Пойдём. Поужинаем…
Вечер получился грустным, ужин тихим. Расходиться никто не хотел, но и говорить стало неловко. Оба сидели, погрузившись в мысли, пока не пробила полночь.
– Доброй ночи, – прошептала Васька, с ужасом осознавая, что больше не скажет этих слов Гоше. Сердце заныло.
– Доброй ночи, – пожелал он.
Вроде всё как обычно, но до ужаса фатально. Шум воды в ванной, меркнущий свет, тишина. Гоша улёгся на раскладушку, закрыл глаза и долго лежал, понимая, что согласен провести всю жизнь на этой неудобной походной кровати, терпеть утренний приток крови к причинному месту, лишь бы Васька была рядом. Как ни странно он уснул и не видел снов до самого пробуждения. Оно опять оказалось ярким, чувственным и донельзя реальным. Аромат женского тела сводил с ума, волосы щекотали лицо, а тонкие пальцы гладили шею и подбородок.
– Гоша, просыпайся. Пора, – доносился до уха желанный голос, и хотелось, чтобы вот так он будил всегда. – Гоша, мы опоздаем.
– Васька, – выдохнул он, прижимая её ладони к себе.
– Угадал. Просыпайся.
– Не хочу, – грустно ответил он и открыл глаза. – Почему?
– Потому что пора, – улыбнулась Васька, поднимаясь с корточек.
Гоша не отпускал её руки и тянулся следом, забыв обо всём. Они едва не скатились по лестнице вниз, когда он вскочил на ноги, забыв, что не одет и чрезмерно бодр ниже пояса.
– Не хочу никуда, – вздохнул он, утыкаясь в изгиб её шеи губами и оттаскивая, ухватившись за талию, подальше от ступенек. Тело вспыхнуло как свечка. – Васька, я погиб.
Его поцелуи становились жарче, покрывали шею, подборок, тянулись к губам. Она не отталкивала, нежно обнимала за шею, закапывалась пальцами в волосах и таяла в ощущениях.
– Останови меня, – попросил он, не представляя, как она это сделает.
– Пусть это утро будет волшебным, – выдохнула она, ощущая накатывающие одна за другой волны желания, сбивая с ног.
– Нельзя, – шептал он, лаская руками податливое тело, скрытое футболкой и джинсами. – Ты будешь жалеть потом.