Еще одна мысль терзала Андрея все это время: что делать с «заместителем». Никаких разумных мыслей в голову не приходило. Бородулин был почти уверен, что «городским хлыщем» был именно Михайленко, уж больно красноречивой была его реакция на рассказ Зои. Оставить это просто так он не мог, и придумать выход из ситуации тоже не получалось. Просто пристрелить не позволяло воспитание. Да и пришлось бы объяснять людям причину, а прямых и явных доказательств у него не было. Разговор наедине тоже бы ничего не дал, зато можно было запросто схлопотать несчастный случай. Вывести его перед людьми и потребовать объяснений — опять же нет доказательств. Отопрется, скажет — мол, привиделось. А припереть к стенке — еще за пистолет схватится, людей поранит, а, может, и убьет кого. Вот и приходилось делать вид, что все в порядке, улыбаться и жать руку человеку, которого, по убеждению Андрея, стоило бы как минимум судить, а, может, и под мох убрать. Сам Михайленко начальника из себя не корчил, особого отношения не требовал, работал наравне со всеми. Иногда Андрею даже начинало казаться, что ничего не было, что он сам себе придумал, или, по крайности, неверно истолковал движения… В любом случае, ничего не оставалось кроме как оставить все как есть, и потихоньку приглядывать за представителем заказчика. Но в один из вечеров Михайленко подошел к нему сам.
— Андрей Владимирович, нам предстоит достаточно много времени провести рядом друг с другом. Я знаю, что не нравлюсь вам, и что вы мне не доверяете. Я, в свою очередь, тоже могу сказать, что не в восторге от вашего общества. Но ситуация такова, что нам придется так или иначе терпеть друг друга. Просто потому, что пространство, в котором возможно выживание, сократилось до размеров одного дома.
— Тут я с вами согласен. И поскольку вы, Станислав Наумович, начали этот разговор, то, наверное, у вас есть какие-то предложения?
— Вы правы. Я тут на досуге поразмыслил, и решил, что знаю причины вашей ко мне неприязни.
— Будет интересно послушать, — хмыкнул Андрей.
— Вы с самого начала злились, что вам навязали надсмотрщика, причем вашего мнения при этом не спросили. Это раз. Вольно или невольно вы проецируете на меня проблемы, возникшие с нашими конкурентами. Бывшими. Это — два. Наш с вами жесткий разговор, когда вы объявили о решении свернуть работы, это три. Но тут, признаюсь, я допустил ошибку, недостаточно оценил изменившуюся обстановку. За это я готов принести свои извинения. Еще добавил эмоций рассказ уважаемой Зои Филипповны. Это — четыре. И есть еще пятое. Поскольку вы не доверяете мне, в силу первых четырех причин, то постоянно ждете от меня негатива.