— Чертов Дмитрий, — ругается Джейс. — Папа был прав. Он знал, что они попытаются использовать ее в качестве мести.
— Только не при мне, — говорит Карсон.
С моим разумом и телом, онемевшими от сегодняшних событий, я могу думать только о том, как сильно я на самом деле нуждаюсь в защите, и я была дурой, думая иначе.
Комната вдруг стала слишком маленькой, Джейс властно держал меня, и я была на грани того, чтобы потерять сознание. Карсон, должно быть, понял это, когда повернулся к брату.
— Ты должен вернуться в клуб, Джейс. Уже поздно, и твой отец, вероятно, сам готов начать войну, если в ближайшее время не получит полный отчет о состоянии Элайны.
— Я просто хочу убедиться, что с ней все в порядке, — объясняет Джейс.
Я заверяю его, что со мной все нормально, просто я немного потрясена, и он уходит, почти не протестуя. Как только Карсон провожает его и запирает дверь, я оглядываю сцену перед собой: кровь по всей кухне и вид Карсона, чья рубашка теперь пропитана алым.
Он видит, что я пялюсь на его одежду.
— Мне, наверное, надо переодеться, — говорит он, собираясь уходить.
Я боюсь его, но по какой-то странной причине одиночество сейчас пугает меня еще больше.
— Подожди! — кричу я, и он останавливается как вкопанный, снова поворачиваясь ко мне лицом. — Я… я не хочу сейчас оставаться одна.
Он смотрит на меня с такой нежностью, что на мгновение мне кажется, будто я вообразила это.
— Я не оставлю тебя одну, mio angelo. Клянусь.
Мое взволнованное сердце воспаряет от его слов. Ангел. Он называл меня так несколько раз, но почему-то, услышав это по-итальянски, это кажется таким сокровенным. Я — наивный ангел, а он — дикий демон, покрытый кровью другого человека, и вот я по глупости ищу его утешения.
Мои глаза, видимо, прикованы к его одежде, потому что вскоре он снимает кобуру с пистолетом, пристегнутую к груди, и его руки тянутся к нижнему краю рубашки, срывая ее и отбрасывая в сторону.
Теперь на месте дьявола стоит обнаженный, красивый, но ужасающий человек, который скрывает темное и опасное чудовище внутри.
Он протягивает мне руку, чтобы помочь подняться, но я боюсь. Не только из-за того, что я боюсь боли в ребре, но и из-за того, на что его руки способны.
Он выдыхает, проводя рукой по растрепанным волосам.
— Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть.
По моей спине пробегает холодок. Он, конечно, замечает.
— Я обещал твоему отцу, что сделаю все, чтобы защитить тебя, и если это пугает тебя, что ж, тогда я не извиняюсь. Потому что, по крайней мере, ты в безопасности.
— Так зачем вообще извиняться?