Время безнадёжно упущено, король будет недоволен, но я уже привыкла к его недовольству. Поэтому иду прямо с высоко задранной головой, держа на губах высокомерную холодную улыбку — единственный способ отвадить нежелательных попутчиков.
— Дэр Аксель — с вас всё на сегодня, можете идти. Увидимся завтра, — отпустила я телохранителя, сама подходя к королевскому выходу в зал и замечая впереди высокую фигуру, окружённую деловитыми придворными. Когда мужчина отошёл, секретарь почти вплотную приблизился ко мне, шепча:
— Дэра Амалия будет ожидать вас в зоне фуршета около розового фламинго.
Я едва заметно кивнула, и секретарь с поклоном удалился. Вскоре и король остался один. Он круто развернулся, и я увидела, как от гнева потемнели его глаза.
Мой король изволил гневаться. Мне же остаётся только принимать его гнев, уже зная, чем можно его остудить.
Глава 3. Бал во время войны
Селеста
Он смотрит на меня так требовательно, зло и яростно, что в зобу дыханье спёрло, но я — сама невозмутимость. И лёгкость, и женственность, и почти невинность, которую он так отчаянно пытается во мне видеть. Мне пришлось быстро научиться быть такой… нежной. Но упрямой. Своевольной. Непокорной. Иначе сожрёт, как самый настоящий дракон.
Я опускаюсь в глубоком реверансе и иду к нему навстречу, держа на устах мимолётную, воздушную, как моё платье, улыбку. За закрытыми дверями раздаётся гомон голосов, слышна лёгкая музыка, звон бокалов и звонкий смех. Но здесь все звуки глушит толстый ковёр, под которым, от моих шагов, скрипит паркетный пол. Здесь жёлтый свет от потолочных ламп, тусклый, приглушённый, мягкостью уводящий обстановку коридора в тень. Теряются сюжетные картины на стенах, пропадают яркие краски, а листья на комнатных растениях выцветают до желтизны и опадают на влажную почву.
Мои руки покоятся спереди чуть ниже талии. Моя голова задрана, чтобы ловить чёрным камнем на обруче верхний свет. Я расслаблена и останавливаясь перед королём, легко склоняюсь перед ним в очередном поклоне.
А вот он жесток в своей нетерпеливости. Он дёргает меня за плечо, поднимая назад и хватает за подбородок, пристально глядя в глаза. Его голос по-змеиному холоден и отчуждён, тьма звучит из его горла, разливаясь вокруг нас волнами обозлённого нориуса.
— Где ты была? И не ври, что торчала в этой проклятой больнице, я не верю, что ты так безнадёжно наивна, что думаешь, будто я поверю в твои байки! — он больнее обхватывает меня за руку, сдавливая, а в ответ я нежно касаюсь его запястья и чуть забираюсь за край рубашки, касаясь выступающей напряжённой жилки.