— Твоих рук дело? — зашвыриваю девчонку внутрь.
— Ты идиот?! — Она с ужасом взирает то на надпись, то на меня.
— А кто еще? Я говорил это только тебе. Наедине! Сука! — рычу, глядя ей в глаза.
От неконтролируемой ярости подрываюсь к ней и, схватив за волосы, сжимаю их в кулак.
— Отпусти! Идиот! Дебил! Ненавижу! — начинает колотить кулачками по моей груди.
Резко беру ее за плечи и встряхиваю.
— Я не делал этого! — цежу сквозь зубы. Проклятье, от несправедливости меня трясет не на шутку. — Не делал! — от крика голос срывает до хрипоты.
— Ты последний оставался! — пищит сквозь слезы девчонка. — И на камере видно твою кофту! Хватит! Придется отвечать за всю грязь, что ты устроил!
— Я намыл, блядь, все за двоих и ушел домой!
Нервно сжимаю губы и вдавливаю пальцы в хрупкие плечи. Будто пытаюсь вразумить ее. Заставить доверять мне. Только она стоит и лишь хлопает ресницами, а большие глаза уже покраснели от слез.
— Ты ужасен! И место твое в тюрьме, животное! Надеюсь, скоро ты вновь туда вернешься!
Отпускаю девчонку, и она сразу убегает.
Я сдавливаю челюсть до болезненного спазма, а судорога сводит мои дрожащие кулаки. Вот сейчас я бы с удовольствием разнес этот долбаный туалет на мелкие щепки.
Справедливость?! Доброта?! Милосердие?! Где, сука, все это?! Реальный мир хуже тюрьмы! Заключенные хотя бы не скрывают своей сущности, зато святые люди на свободе прячутся под коварными масками лицемерия и вранья!
***
На улице меня уже ожидает патрульная машина. Заебись.
— Садитесь, мистер Уайт. И давайте без шуточек.
Мой надсмотрщик поправляет бляшку ремня на тугом круглом животе и открывает для меня заднюю дверь машины.
Громко выдохнув, сажусь в салон.
— Я не делал этого, — уже безжизненным тоном хриплю я.
Он посматривает на меня в зеркало заднего вида.
— Возможно. Однако факты, малыш, против тебя.
— Ну и где в этой гребаной жизни справедливость?! — надрывно рычу и откидываюсь на спинку сиденья.
Тыльной стороной ладони жму на веки, пока перед глазами не появляется множество белых точек, а в ушах — гулкий звон.
— Явор, — спокойно начинает мистер Роналдс, мой куратор, — ты мне нравишься. Я не вижу в тебе преступника. Но и не могу верить тебе на слово. Я знаю Раймона. Когда-то он хорошо мне помог, и лишь поэтому случившееся сегодня не выйдет за пределы моего участка. Но ты на одну неделю ограничен в передвижениях за пределами дома. — Он сурово сдвигает брови, а после мягко подмигивает мне.
Молчу и перевожу взгляд в окно, устало прижимаясь лбом к стеклу. Парадокс. Но среди всех окружающих я нахожу понимание только у копа. Старик хотя бы не обвиняет и не читает тупых нотаций. А мне и этого достаточно. Я готов принять любое наказание, но пустая болтовня о правилах поведения и приличия невыносима.