Мой случай крайним не был.
Я так считала.
По мнению тетки Ыгаи, со стороны все выглядело несколько хуже, но я настояла на своем: молоку - да, живительному меду - нет.
Соседки Вилки в комнате не наблюдалось, наверное, ещё гуляла где-то или заночевала у одного из своих кавалеров. За ней это последнее время частенько водилось. Ну дык мне и лучше. Меньше народа - больше покоя на душе. И учебе никто не мешает.
С той памятной подставы с моими вещами Вилка вела себя смирно, в друзья не набивалась, на рожон не лезла. К моему имуществу руки не тянула и горьких обвинительных слов не говорила. Уж не знаю, что или кто на нее повлиял, может, домовые тогда вмешались или честь в ней ведьминская очнулась, но подрывная деятельность в стане врага прекратилась. Правда и не вышло бы у нее ничего. Домовой народ если кого и берет под опеку, ни за что из внимания не выпустит - такая у них природная суть.
После насыщенного дня и стакана теплого молока спала я крепко, потому тяжёлый стук в дверь расслышала не сразу.
С трудом оторвав голову от подушки, глянула в окно - часов пять утра, должно быть, - и сунулась обратно под одеяло. Ещё и воздушным пологом сверху прикрылась, чтобы не отвлекаться на всяких ранних пташек, двери спросонья путающих.
Но неспящий долбящий все не унимался.
Рядом с кроватью появился домовик дед Эш и тихонько так зашептал мне в уши, минуя все одеяльно-пологовые кордоны.
- Линка, ты это… просыпайся давай… Там Твое Бешенство заявилось… Странный какой-то, двери уж полчаса как выносит, но все тихо, без криков и ругательств. Может, онемел вдруг? Или проклятие какое словил, благоверный-то твой?
- Чего?!
Вынырнув из-под укрытия, я уставилась в широкое лицо с маленькими черными глазами-бусинами и пышными, чуть желтоватыми усами. В кулуарах академии этого добродушного домовика прозвали Бармалеевичем. Был такой герой в народном эпосе деминатосов, тоже весьма неоднозначно относился к детям и их присутствию в своей жизни.
Ну а то, что усы домовика желтизной отливают… Любил дед Эш посмолить папиросину в период трудового затишья. Да не простую, а с той самой табачной травой, которой ещё первый древний баловался. Так, по крайне мере, домовик всем интересующимся рассказывал, но секрет, откуда же в его распоряжении та самая табачная трава, никому не открывал, отбрехиваясь дежурным: “Там, где было уже нет, а где будет, я не скажу. Нечего на святое руку непуганную поднимать”.
И вот ночь - не ночь, утро - не утро, а стоит передо мной дед Эш, и в дверь продолжает исправно стучаться Его снобско-злобское величество, аристократизмом Файтов по всему организму пропитавшееся.