В первую очередь следовало бы выяснить, находился ли Жав в момент смерти жены в Каннах. Проверить это было несложно, и Жанвье должен был об этом подумать.
Вот только сам Мегрэ ничего не знал о результатах ведущегося расследования.
Ответ на свой вопрос он получил уже следующим утром, когда в восемь часов отправился за газетами. Накануне Пардоны подвезли их около полуночи к самой двери дома. Чуть позже, раздеваясь перед сном, мадам Мегрэ прошептала:
— Обещаешь, что не ринешься на службу?
— Даю тебе слово.
— Тебе уже настолько лучше! Всего три дня, и ты — совсем другой человек. Неужели из-за одной погибшей женщины ты должен растерять все то полезное, что дал тебе отдых?..
— Не будет этого.
Она успокоилась, увидев, что муж открыл буфет и достал бутылку кальвадоса.
— Последнюю капелюшку… — пробормотал он.
Мегрэ пил не потому, что нервничал, пал духом или стремился поднять настроение, наоборот — этим вечером он чувствовал себя раскрепощенным. То была последняя маленькая радость сегодняшнего дня.
Вот разве что утром он уже не стал дожидаться, стоя у окна, пока жена прибирает постель, а сразу же устремился к газетному киоску. Это не было нарушением данного обещания. Делом на бульваре Османн комиссар не занимался. Он всего-навсего вкупе с другими читателями следил за его ходом, а это отнюдь не одно и то же.
Заголовки в газетах были еще более броскими, чем накануне, и самый примечательный из них гласил:
ДИЛЕММА ДВУХ ВРАЧЕЙ
В конкурирующем издании выражались осторожнее:
ТАЙНА ЧЕТЫРЕХ КЛЮЧЕЙ
Конечно, по сути все сводилось почти к одному и тому же. Однако создавалось впечатление, что полиция несколько ослабила первоначально введенную ею информационную блокаду, ибо наконец-то приводились сведения, которые не могли поступить из иных, нежели набережная Орфевр или кабинет следователя, источников.
Сначала очень сжато излагалось заключение судебномедицинского эксперта.
«В результате проведенного доктором Полем вскрытия установлено, что синяк на правом виске жертвы, о котором мы уже сообщали вчера, стал следствием удара, нанесенного незадолго до смерти, но не настолько сильного, чтобы привести к летальному исходу. При этом речь идет не о применении какого-то тупого инструмента, а скорее о кулаке или падении на паркетный пол.
Гораздо более загадочным представляется след от укола на левом бедре Эвелин Жав, поскольку его, вне всякого сомнения, сделали шприцем для подкожных инъекций.
Что ей было введено? Это станет ясно только после изучения экспертами внутренних органов и тканей.
Жертва не была наркоманкой и не кололась сама, потому что в этом случае были бы заметны следы от прежних инъекций. К тому же ее муж в этом вопросе категоричен…