– Синтия Браун, – представилась она.
– Мне нравится. Вы пришли сюда вместе с миссис Орвин?
– Да.
– Как я понимаю, она и есть ваша теперешняя мишень? Вы мне рассказывали, что во Флориде…
– Да. Но это уже… – перебила меня она, выставив вперед ладонь. – С этим покончено. Теперь все решено окончательно и бесповоротно, ведь я решила обратиться к Ниро Вульфу. Я начинаю новую жизнь.
– Да, помню. Вы собираетесь сделать карьеру официантки и вступить в брак с водителем грузовика. Все это замечательно, но вы до сих пор так еще и не открыли мне одну маленькую деталь – кого именно вы узнали в толпе наверху?
Она повернулась к двери и некоторое время внимательно изучала ее, а затем тревожно спросила:
– Нас не могут подслушать?
– Исключено. Вон та вторая дверь ведет в гостиную… сегодня она используется в качестве гардеробной. В любом случае, стены в кабинете звуконепроницаемые, да и двери тоже.
Она вновь тревожно оглянулась на дверь, а затем повернулась ко мне и тихо произнесла:
– Я рассказала вам не всю правду.
– Ничего другого я от мошенницы и не ждал. Начните заново.
– Видите ли… – Она закусила губу. – Дело не только в том, что я боюсь за себя. Я напугана, это правда, но Ниро Вульф мне нужен также для того, чтобы… Словом, пусть он расследует убийство, но так, чтобы я при этом осталась в стороне. Не хочу иметь никаких дел с копами… не хочу, и всё! Я завязала. Если мистер Вульф не примет это мое условие… Как вы думаете, он согласится или нет?
Я почувствовал знакомый холодок в спине. Такое происходит со мной только в особых случаях, но этот случай был бесспорно особенным, если только Синтия Браун (она же Эвелин Картер, она же Марджори) не разыгрывала меня, раскручивая на бесплатную выпивку.
Я смерил ее твердым взглядом и ответил не менее твердым голосом:
– Ну что же, он обычно идет навстречу пожеланиям клиентов. А вы можете представить какие-то доказательства? Хоть что-нибудь?
– Я видела этого человека.
– В смысле – сегодня?
– Да нет же, я видела его тогда. – Синтия намертво сцепила пальцы. – Я уже рассказывала вам… У меня была подруга. В тот день я была у нее в гостях и уже как раз уходила – сама Дорис отправилась в ванную, – и когда я подошла к входной двери, то услышала, как в замке поворачивается ключ. Кто-то отпирал его снаружи. Я осталась стоять, дверь открылась, вошел какой-то мужчина. Увидав меня, он застыл как вкопанный и уставился на меня во все глаза. Я прежде никогда не встречалась с дружком Дорис, который и снимал для нее эту квартиру, – уж очень ей не хотелось, чтобы мы пересекались, – но поскольку у парня был ключ, решила, что это, конечно, он и есть. Я на ходу бросила ему, что Дорис сейчас в ванной, а затем протиснулась в дверь и была такова. – Синтия умолкла. Стиснутые пальцы разжались было, но тут же сцепились опять. – Я сжигаю за собой мосты, – призналась она, – но, имейте в виду, в случае чего буду все отрицать. Итак, я отправилась по своим делам, а через некоторое время набрала номер Дорис: хотела уточнить, в силе ли еще наш уговор насчет ужина, имея в виду неожиданный визит этого парня, который ее содержал. Она не брала трубку, так что в конце концов я вернулась обратно и позвонила в дверь квартиры, но мне никто не открыл. В том доме нет ни лифтеров, ни швейцаров или консьержей, так что спросить было не у кого. Служанка нашла труп Дорис только на следующее утро. А в газетах писали, что ее убили накануне. Ясно, что этот самый тип и убил ее. О нем в газетах не было ни слова… никто не видел, как он входил или выходил. Ну а я… я держала свой рот на замке… Такая уж я мерзкая трусиха!