Я напрягаюсь, пытаясь игнорировать тот факт, что она использовала имя Гандерсона в отношении моего ребенка, и улыбаюсь, потому что имя чертовски милое.
— АнаБин, — повторяю я, несколько удивленный — удивленный тем, что нахожусь здесь с ней, и это не пугает меня. Я лежу в темноте со своей беременной бывшей соседкой по комнате. Лежу в темноте с девушкой, которую оставил в погоне за лучшим будущем.
Мне почти двадцать три года.
Я думал, что вся моя жизнь распланирована. Оказалось, это не так.
Кладу руку на живот Анабелль, провожу пальцами по ее коже, плоти, другой, но такой же. За то короткое время, что прожил с ней, я узнал несколько вещей, которые, никогда не забуду, как то, как хорошо она пахнет все время, даже без душа.
Какая гладкая у нее кожа.
Что она не держит зла и легко прощает — почти слишком легко. Пример: Рекс Гандерсон, которого, как ни странно, она снова впустила в свою жизнь.
Я рассматриваю эти факты, пока моя большая ладонь ласкает ее живот, купаясь в воспоминаниях, которые мы разделили в этой постели. Поздние ночи перед телевизором, споры о том, какое шоу смотреть... есть или не есть в постели... кто выключит свет... не слишком ли много одеял.
И секс.
Потный, сладкий и чертовски фантастический.
Анабелль не застенчива и не стеснительна и это хорошо — чертовски хорошо. Я завожусь, вспоминая все времена, когда мы тр*хались. У стены у входной двери. Она вернулась с дневного урока в желтом сарафане и конверсах, и я встретил ее в дверях, руки скользили вниз по ее талии, вверх под ее юбку с цветочным принтом.
Она бросила сумку на пол, обняла меня, на цыпочках приблизилась к моим губам, и мы целовались, как два отчаявшихся подростка, у которых всего три минуты на без надзорный обмен слюной. Сосание лица. Французские поцелуи.
Как бы это ни называлось, у меня от этого встал, и она захотела поиграть со мной. Мои пальцы нащупали ее задницу и обхватили ее сиськи поверх ткани ее красивого платья, пока она возилась с молнией моих джинсов. Потом мы тр*хались, жестко и быстро, стоя у стены у входной двери, плотно сжав губы.
Боже, как же было хорошо.
Я никогда не вел себя так с девушкой. За четыре года в Айове я ни разу не приводил домой девушку. Жил как монах, оставаясь самим собой и занимаясь своими делами, никогда не вмешиваясь в чужие дела. Не ходил на свидания и уж точно не спал, с кем попало.
У меня никогда не было девушки.
Что это говорит обо мне как о человеке, что, когда я, наконец, начал жить с женщиной, я не смог сдержать свой член в штанах? Я просто похотливый ублюдок или действительно люблю Анабелль, как должен мужчина? Не только как друг.