Сент-Чарльз.
Чарльз.
Сент.
— Святой[4] — это уж точно, ведь ты дважды за неделю спасал меня, — тихо говорю я в тесноте его крошечной кухни. Помещение такое крошечное, что едва хватает места для нас обоих за этим маленьким столом. — Обычно я не из тех девушек, которых нужно спасать, не говоря уже о том, чтобы столько раз за несколько коротких дней.
— Святой… — Выражение его лица невозможно прочесть, его рот... эти губы... бесстрастная линия. — Не знаю, описал бы я себя так.
— Но, кажется, тебе идет.
Эти великолепные губы дергаются.
— Откуда ты знаешь?
Ерзаю задницей на стуле.
— Во-первых, ты пришел утешить меня в библиотеке.
— Это потому, что ты украла мое место.
— Я? Как?
«О чем он говорит?»
— Стол, за которым я сижу, когда занимаюсь.
Я смеюсь и вздрагиваю, потому что чертовски болит голова.
— Наверное, я должна вернуть его обратно.
Эллиот медленно, неторопливо кивает.
— Хорошо. — Он пьет из кружки. — Что еще я сделал, чтобы заслужить это прозвище?
— Ты привез меня в свой дом, чтобы защитить, — объясняю я. — Совершенно незнакомого человека. Я могла бы оказаться полным психом.
«Боже, а если бы меня вырвало?»
— Я тоже мог быть полным психом. Может, я и сейчас такой.
Мое лицо заливает румянец, такой глубокий, что я чувствую, как он движется от макушки головы до кончиков пальцев ног.
— Это не так.
— Откуда ты знаешь?
— Я открывала твои шкафы — у тебя нет лекарств.
Мы оба смеемся, и когда он садится напротив меня за маленький деревянный столик, я не могу остановить жар, согревающий все мое тело.
У него широкие плечи и гладкая обнаженная кожа.
— Может, я и переступил границы дозволенного, но не мог же оставить тебя на той вечеринке. Ты была слишком пьяна.
Еще как мог бы.
Конечно, мог и мог воспользоваться мной, и тем фактом, что я была пьяна в стельку. В отключке. Без сознания.
Но Эллиот этого не сделал.
Он мог сделать со мной много ужасных вещей, а он решил... защитить меня. Какой милый парень.
— Эллиот, уверена, ты видел немало пьяных цыпочек, готовых отключиться на вечеринках. Что заставило тебя помочь мне?
Парень смотрит в окно. Поджимает губы.
— Я знал, почему ты напилась. — Поворачивается ко мне. — И поверь мне, пытался доставить тебя домой, но ты не могла отличить лево от право.
Отвезти меня домой, к папе, было бы благословением и проклятием.
Я представляю, как Эллиот везет меня к дому отца и помогает дойти до крыльца. Звонит в дверь, и папа открывает, скорее всего, в халате, в ярости.
На меня.
И на Эллиота, потому что он, без сомнения, неверно истолковал бы ситуацию.
Эллиот изучает меня, легкая улыбка озаряет его лицо, белые зубы слишком идеальны. Он слишком бодр, слишком весел, учитывая, что провел всю ночь на неудобном диване. Я оглядываюсь через плечо — его высокая фигура никак не могла поместиться на этой штуке.