— Мы встречались всего один раз.
Он смеется.
— Скажем так, у меня более сильный моральный компас, чем у большинства моих друзей. Я лучше провожу тебя домой, чем оставлю на съедение волкам, на съедение качко-засранцам.
— Качко-засранцам? Это что-то новенькое.
— Нравится? Я придумал.
Мне нравится.
— Дружишь с кем-нибудь из них?
— Большинство моих друзей спортсмены, так что да, я окружен засранцами и спортсменами.
— О боже.
— Последние два года я жил с двумя парнями из команды по борьбе. Большую часть времени это было испытанием на терпение.
— Куда они делись?
— Выпустились.
— Какой у тебя год?
— Формально я должен был сдать экзамены в прошлом году, но слишком поздно выбрал специальность, а до окончания мне нужно пройти еще несколько курсов. И один факультатив.
Факультатив? Этот парень настоящий?
— Э-э, так ты берешь этот дополнительный факультатив для?..
— Получения дополнительной информации. — Он небрежно потягивает кофе, а я растерянно смотрю на него.
— Другими словами это…
— Весело?
О господи. Я никогда специально не ходила на занятия ради забавы — даже в бадминтон. Ладно, один раз я приняла это за урок физкультуры и была в восторге, но на самом деле, это стоит целое состояние, просто валять дурака в течение всего семестра.
Урок усвоен.
— Какой класс?
— Естествознание. Это не обязательно, но думаю, что это будет полезно.
— Уверена, что так и будет.
— Никогда не можешь знать достаточно, э-э... — Его предложение неловко затихает, пропуская важную часть.
И тут я понимаю, что так и не представилась.
— Боже мой, Эллиот, я не сказала тебе своего имени! Я хуже всех! — Смущенно протягиваю руку. — Меня зовут Анабелль.
— Анабелль, — тихо повторяет он.
Эллиот откидывается на спинку стула, наблюдая за мной, потом раскрывает руки и медленно скользит ладонью по моей ладони, пожимая ее, прежде чем отпустить.
Нет. Совсем не неловко.
— Анабелль. Мне было интересно, как тебя зовут. — Когда его улыбка исчезает за кружкой, я опускаю голову и смотрю на свои колени, теребя ткань джинсов, сдерживая собственную глупую улыбку.
Молчаливый, ленивый взгляд Эллиота делает странные вещи с моими уже дрожащими внутренностями — плюс, он один из хороших парней, что делает его еще более привлекательным, если это вообще возможно.
В отличие от этих засранцев Эрика Джонсона и Рекса Гандерсона, которых я больше не хочу видеть.
— В детстве я ненавидела свое имя. Всегда было трудно его писать, никто не понимал как правильно.
Одно «н», а не два.
Эллиот усмехается.
— Неужели? Я думаю, оно милое. Кто-нибудь называл тебя Энни? Или Ана?