— А где Роберт? — обалдело спрашиваю я, обводя изумленным взглядом пустой кабинет.
— Пошел в зимний сад со Светланой Ивановной. Там у нас птички-рыбки и морская свинка специально для вони, — морщится он, отмахиваясь от меня как от надоедливой мухи. Потом поворачивается к коллегам и бросает в обычной нагловатой манере.
— Потом продолжим. Сейчас я занят.
Важные и напыщенные мужики как по команде выходят из кабинета. А Косогоров берет со стола айфон и уже через несколько секунд разговаривает с доктором, аудиенции которого моя мать не может добиться месяц.
— Иван, — весело пыхтит в трубку Вадим Петрович. — Прооперируй мою родственницу, пожалуйста. Считай это личной просьбой.
И через минуту закончив разговор, устало смотрит на меня.
— Во вторник Ваня… Иван Юрьевич лично прооперирует…
— А цена? Сколько он возьмет за операцию? — уточняю я на всякий случай.
— Нисколько, а ты должна будешь, — фыркает свекор и снова утыкается взглядом в снимки, развешанные по белому светящемуся экрану.
Я чувствую, как внутренности сводит от липкого парализующего страха. Ощущаю, что дыхание сбивается. Стараюсь сдержаться. Но бесполезно. Я попала в руки опытного кукловода. Он без всякой подсветки способен прочитать мои мысли и точно знает, что творится у меня в душе. Я слишком проста и неопытна перед этим монстром. Но ради себя и сына мне придется сражаться до последнего вздоха.
Вадим
Когда за Ольгой закрывается дверь, я устало отбрасываю снимки в сторону. Естественно, врача-вурдалака нужно судить за его творчество, но исправлять изуродованное тело пациентки я ни за что не возьмусь. Мысли сами собой перетекают на сноху. Мне до сих пор не верится, что я выжил, увидев стоящую посреди холла Ольгу в белых обтягивающих брючках и темной свободной рубашке. И главный вопрос, занимавший мое воображение, пока я спускался по лестнице со второго этажа и жадно рассматривал ничего не подозревающую невестку, сводился к одному.
«Она надела бюстгальтер? Или сиськи свободно бултыхаются под тонкой блузкой?»
Я сержусь на себя и на Ольгу одновременно. Виню ее во всех своих бедах, в глубине души понимая, что лажаю сам.
«Вот какое тебе дело, Вадик, до Олькиных сисек? Они, конечно, роскошные. Но их же лапали все, кому не лень. Девчонка у нас добрая-предобрая», — рыкаю я, вжимая в полик педаль газа. И только блеяние снохи заставляет меня сбавить скорость.
«Вот же дурак! — в глубине души корю я себя. — Роберт в машине, а у тебя опять весь мыслительный аппарат переместился из башки в задницу. Даже не ж. пой думаешь, нет! А членом! Он уж точно приободрился, стоило только представить Ольгины сисяндры».