«Если Брайс последние два года верил, что я предала его, оставила раненого буквально на обочине, то понятно, почему он так сильно меня ненавидит».
Переубедить его будет очень сложно. Бронвин знала, как работает голова ее упрямого мужа. Скорее всего, в его представлении собственные грехи были заменены ее «непростительным предательством». Легче было винить и ненавидеть ее, чем признать – он сам виноват, что за один вечер потерял жену, ребенка и слух. Бронвин могла понять, почему ум Брайса совершил такую подмену, но не могла простить.
Ее замутило. Она согнулась и обняла живот руками. Когда тошнота отступила, она обессиленно сползла по облицованной плиткой стене на пол душевой, притянула ноги к груди и уткнулась лицом в колени.
Бронвин не знала, как долго просидела так: трясущаяся, с горящими от непролитых слез глазами, когда шум льющейся воды вдруг стих и струи перестали барабанить по спине. Она подняла голову и увидела возле душевой кабины Брайса.
– Я же заперла дверь, – растерянно пробормотала она.
– Ты забыла запереть другую.
Бронвин мысленно простонала, вспомнив, что эта ванная смежная между двумя спальнями.
– Давай, Брон… тебе нужно высушиться, иначе снова заболеешь, – сказал Брайс, покачивая в руках пушистое банное полотенце, которое она, почему-то не заметила раньше.
Она кивнула, однако не сдвинулась с места, и тогда Брайс прямо в одежде вошел в мокрую кабину и присел перед ней. Он накинул полотенце ей на плечи и помог подняться.
– Ты пробыла здесь почти час, – мрачно сказал он.
Бронвин отвернулась.
– Я н-никак не м-могла согреться, – стуча зубами, пробубнила она.
Брайс нахмурился. Похоже он не разобрал слов, но все же как-то понял, что она сказала, потому что крепко обнял и притянул к себе. Бронвин почти сразу перестала дрожать, и Брайс вывел ее из душевой, отпер дверь, завел в спальню и усадил на кровать. Встав на колени, он начал вытирать ее полотенцем.
– Ты промок, – по-дурацки сказала она, заметив мокрые пятна на его футболке и шортах.
Брайс смотрел прямо на нее, поэтому смог прочесть по губам. Он пожал плечами и ответил:
– Высохну.
Бронвин покосилась на окно, заметила, что на улице все еще темно, и проверила время по будильнику на прикроватной тумбочке: половина четвёртого утра.
– Почему ты пришел ко мне в спальню сегодня вечером? – хрипло спросила она.
Брайс все еще смотрел на нее, но в этот раз не ответил. Он отвел взгляд, вытер ее тело насухо, сходил в ванную, вернулся с полотенцем поменьше и промокнул ее волосы.
– Нужно высушить их, – пробормотал он. – Ты только выздоровела, неразумно ложится спать с мокрой головой. Где фен?