— Ночью, значит, — недобро прищурилась я.
— Ну. Да, — искренне улыбаясь, согласился он.
— Два дня, значит, — сжала зубы, медленно кивая.
— Вроде того, — насторожился юноша.
— Но это смешно! — я взялась за голову, прислонив ледяные ладони ко лбу.
— Вобще-то не очень, — улыбнулся Иллай.
— Ты хоть понимаешь, как это звучит?
— Ты хотела бы, чтобы всё было по-другому? — он приподнял одну бровь.
Вау, я и не думала, что это получится так просто. И коротко прикрыла глаза, собираясь.
— Откровенно говоря, да! Чтобы не было всего этого дурдома вокруг! И… и…
— Меня, — тихо закончил мысль Иллай.
Я закрыла глаза, сглотнув плотный комок в горле. А когда открыла, он выглядел почти так же. С застывшей слабой улыбкой на лице и вопросительно изогнутыми бровями. Только глаза сделались чужими.
Я сжала зубы, почти уже задохнувшись. Ещё секунда и мне конец.
— Уходи, — прохрипела я, не в силах придать голосу звучание.
Он не заставил повторять. Легко поднялся, словно эльф, сказал тихо:
— Конечно.
Осторожно шагнул в сторону, чтобы не задеть меня, и беззвучно вышел из огромной комнаты, где я жила.
Когда спустя половину минуты за окном прогремел гром, я с немым стоном почти упала на руки Карима.
— О, Господи…
— Всё хорошо. Ты не могла сделать это лучше.
— О, Господи, Боже мой!
— Тише, девочка. Ты справилась. Всё хорошо, — он уложил меня на диван, где только что сидел мой хранитель. Я свернулась, подтянула колени к подбородку и закрыла руками лицо, шёпотом крича.
Это оказалось куда больнее, чем я могла вообразить.
Карим завернул меня в плед.
— Чай?
— Ничего. Не надо ничего. Оставь меня одну.
— Вот уж нет, — уселся радом со мной, приподнял и осторожно обнял, медленно гладя по голове.
Вдруг сжал мою руку и наклонился близко, задержав лицо над моим. Потом чмокнул в нос и сказал:
— Теперь точно, — и пояснил, на мой потрясенный взгляд. — Я показал ему.
— Что? Но… зачем?
— Чтобы наверняка.
Небо в окне прорезала яркая горизонтальная вспышка. И сразу следом ещё одна.
Я застонала и опять закрыла руками лицо.
— Ты лишил его ещё и друга.
— Варианты? Теперь у нас нет пути назад тоже.
— Это почти предательство, — слабым голосом произнесла я.
— Не почти, — отстранённо отозвался Карим и добавил, помолчав, — Для него это оно и есть.
Я съёжилась. А за окном вдруг застыло. Беснующиеся клубы облаков неожиданно встали, словно у ветра закончилось дыхание. Они замерли в странном оцепенении спутанных прядей чёрно-лиловых, белых и серых, перемешанных и разорванных до этого. Я помотала головой, проверяя, не коснулось ли эта недвижимость и меня.
— Хочешь колыбельную, — поинтересовался Карим, глядя в ту же точку, что и я — на квадратную белую вазу с кремовыми пионами на столе.