Эмма Петровна охнула и схватилась за левую грудь. Зря, наверное, она собралась за ягодами именно сегодня. Говорили же ей в прогнозе, что граница атмосферного фронта пойдет аккурат через их дачу. Ну, не прям так сказали. Но по карте-то она прекрасно видела, что точнёхонько над их загогулиной и нарисованы волнистые неприятности. Эмма Петровна присела на землю, вытянув ноги, закинула в рот таблетку Валидола. Да охнула снова, шумно выпустив ветры. Теперь самочувствие испортилось ниже. Женщина стыдливо пощурилась в стороны, но вокруг, к счастью, или, напротив, к несчастью, совсем никого не было.
— Не хватало ещё, — покачала головой Эмма Петровна. — И кто ж вас донесёт-то? — сочувственно сказала она бидончику с земляникой. — И детям сплошная забота. И не найдут ведь, и сил сколько потратят, — взмахнула руками, встала кряхтя, поправила косынку. Поклонилась даже ниже, чем позволял ревматизм, и сказала, как бабка учила, — Помогай, хозяюшко, доведи старую, — и пошла потихоньку, торопиться зря нечего, часа два идти.
Валидол не подействовал. Минут через пятнадцать сердце сильно сжало снова. Эмма Петровна прислонилась к дереву. По лбу скатилась капелька пота. Страшно ей не было. Пожила уже. И-их, улыбнулась. А вот и осталась бы тут. Лес здешний она любила, добрый он, даром, что дремучий.
Отдышалась, двинулась дальше. Что за чудеса? До старого скита, что на опушке, идти ещё километров пять, не меньше, а вон же он, да и деревня в прогалинке видна. Не иначе умом повредилась. Совсем плохо, видать, было, раз не помнит, как дошла, или… Да нет, её деревня, вон и огород их со старым флагом на высокой жерди, что флюгером для всей деревни служит. Остановилась. Подумала. Обернулась.
— Иди с Богом, милая, — сказали за плечом.
Озноб пробежал по позвоночнику. Эмма Петровна выпрямилась и благоговейно прижала руку к груди.
— Спасибо, батюшко, век не забуду, — сказала вверх, достала из-за пазухи кусочек ржаного хлеба, положила под куст с поклоном и пошла к дому, да опять ойкнула, засмеялась — толкнул кто-то тихонько по заду.
Парило. Будь я дома, решила бы, что сейчас середина июня, наверное. Или начало? Сине-фиолетовые свечки люпина расплывались озёрами в низинах, текли ручьями по опушкам, кое-где в них мелькали белые мазки альбиносов, робко выглядывающих из весёлого синего гомона собратьев. Упоительно пахло нежной сладостью и летом.
Дождь прошёл совсем недавно, добавив миру яркости и контраста, и мои кеды совсем промокли. Я поморщилась — надо было переобуваться.
