Борей нахмурил брови и вдруг произнес:
— Идём, я всё-таки покормлю тебя. Совершенно непонятно, как с такой конституцией тебе удаётся хоть куда-нибудь перемещаться. Готов поспорить, ты легче этого облака, если его отжать в кадушку, — он показал на плывущий мимо завиток и втащил меня в дом.
За столом Расвен с усмешкой смотрел на меня и на Иллая, в конце концов заявив, кивая на повязку на его руке и на фиксаторы на моих запястьях:
— Да ты подрался с девчонкой!
Мы впервые с утра переглянулись. Хранитель сидел напротив, чуть заметно хмурясь.
— Мы попали в сильную грозу утром, — быстро произнесла я.
Тогда Солар не отходила от меня ни на секунду, защищая в уголке, куда я забилась. Она грозно рычала, не давая Иллаю приблизиться, и посторонилась только, когда он что-то показал ей.
Я была чудовищно зла и взволнована, и хотела только одного — чувствовать его губы на своих, жар его тела рядом. Извинения поцелуем — были единственной возможной причиной, по которой я позволила бы ему приблизиться ко мне. Но я знала — этого не будет.
Он осторожно склонился ко мне — Солар только посторонилась, но не ушла — и аккуратно приподнял мою руку, осматривая запястья. Они уже почти не болели. Я даже не открыла глаза, зная, что непременно расплачусь и сразу же перестану сердиться, стоит встретиться с ним взглядом. Он осторожно смазал чем-то сустав, отодвинул мой большой палец и надел что-то тонкое и плотное мне на руку. Это и был фиксатор запястья. Медленно сделал то же самое со второй рукой, осторожно ведя пальцами по ладони. И ушёл к другой стене комнаты. Начал обрабатывать разодранную Солар руку.
Я подошла так же, не глядя в глаза. Молча подал руку. Я осмотрела глубокие царапины на загорелом плече.
Что за сабли у тебя, Солар?!
«Он спросил то же самое», — усмехнулась кошка.
Промыла жидкостью, что он подготовил, и так же медленно, как и он, обернула тонкой тканью. Тоже мне, танец ухаживания. С трудом удержалась, чтобы не фыркнуть.
Потом не очень деликатно повернула его голову к свету и вверх. Опустил ресницы, прикрыв глаза. Как же ты невероятно красив, аж щемит… Взглянула на подбородок — даже не покраснело. Хмыкнула про себя: что с меня взять — чахлик. Или, как ты сказала, Солар? Тщедушный котёнок? Ушла на свою половину.
“Когда это я такое говорила”?
Потом. Однажды. Скажешь потом.
С Иллаем мы не произнесли больше ни слова.
— Я испугалась, когда рядом ударила молния и упала. Повредила руки. А Иллай поранился о камни, когда помогал мне выбираться, — уточнила я все ещё хихикающему Расвену.
Он был альбиносом. На вид лет тридцати. На голову ниже Иллая. Белые редкие длинные волосы, ресницы и брови, и почти белые глаза. Весь такой розовенький, в веснушках. Даже щетина на щеках, и та была белой! Понятно, почему ночь — попробовал бы он выйти днём на солнце, усмехнулась я.