Сам-то, что характерно, когда папа взбрыкнул против Сашки, так на дыбы поднялся, что рычание по всему городу разносилось!
Ему, значит, можно по душе и сердцу выбирать, а мне — нет?
Это что за дискриминация такая?
Я ему сейчас устрою революционные действия в одной отдельно взятой палате! Пусть только не скажет мне, где Макс!
— Сволота Курагин, — скрипит зубами Витька, — предупреждал же, как человека…
— Не твое дело. Меня почему-то никто не спросил, чего я хочу! А теперь я вас спрашивать не буду. Мы с Максом поженимся. Он мне предложение уже сделал.
Ну… Макс, конечно, предложения не делал, но сделает. Конечно, сделает.
— То есть, он в курсе про… Ребенка? — уточняет Витька.
— Нет, — признаюсь я, — не в курсе.
— А ты уверена…
— Пошел ты нафиг!
— Так… Папа и мама идут, — Витька косится опять на дверь, торопливо добавляет, — Макс твой здесь, на четвертом. Но ему вставать нельзя. Контузия.
Больше он ничего не успевает сказать, потому что в дверь входят мама и папа и начинается концерт по заявкам ближайших родственников.
Мама плачет, папа молчит и сурово хмурится. Чувствую, все ответственные и неответственные лица уже огребли по самое не балуйся.
И мне никого не жаль.
Вообще.
Мне хочется быстрее выпроводить всех и пробраться на четвертый. К моему Максу. Защитнику и спасителю, в очередной раз умудрившемуся вытащить меня из лап гибели.
Мне нужно ему много сказать.
Например, о том, какой я была дурочкой все это время. Не верила ему. А надо было, надо! У меня такое впервые, такие эмоции, такие чувства. Надо доверять себе, своему сердцу. Своему мужчине верить.
Я за эти несколько дней, когда он пропал, а потом по городу прошла волна арестов наркоторговцев, буквально под воду ушла. На глубину. Ничего не соображала совершенно.
В такой растерянности была, не понимала, что делать. Звонить ему? А вдруг его арестовали? Надо было узнавать у Витьки, но я… Боялась. Просто боялась узнать правду. Узнать, что его арестовали, что его будут судить.
Он говорил, чтоб я верила. Что он все решит. Что все будет хорошо.
Хотелось кричать от боли и гнева: «Это твое хорошо, Макс? Правда? Это???»
Я не могла ходить в универ, буквально на уши вставший, наверняка, после таких событий.
Узнала только у Вали, что Макса никто не видел с того самого дня, как мы с ним на третьем этаже…
Пятьдесят раз на дню набирала его номер и… не звонила. Плакала опять, как дура. Как совершенная дура!
Перепады настроения фигачили совершенно дикие, а еще были дополнительные признаки, чтоб начать переживать.
Я выскочила в аптеку, купила тест, забежала в торговый центр в туалет… И потом долго, не веря, смотрела на две розовые полоски…