Я попристальней гляжу на Ворона, ностальгических нот не опознаю, ну и фиг с ним.
Пусть играет.
Мне не особо хочется, учитывая, что парни уже деморализованы.
Это не удивительно, наезд прям профессиональный и жесткий. Дети, привыкшие мелко пакостить, царапая чужие байки, к такому повороту явно не готовы.
Куда ж вы полезли, щенята тупые?
Мне их не то, чтоб жаль, как-то не имею склонности жалеть торговцев быстрой и мучительной смертью, но просто… Странно.
Все есть, детки богатых родителей… Нахера???
Ворон, между тем, продолжает разговор.
— Подними этого шустрого, — командует он мужику, который стоит рядом с Красом.
Тот хватает Краса за шиворот, ставит на ноги.
Парень стонет, рожа разбитая, вся в крови, но говорить может, судя по всему.
Ворон подходит поближе, разглядывает кровавую физиономию без малейшего участия.
Внимательно и спокойно.
— Ну чего, сявка обоссанная, ты чего-то хотел сказать? Поговорить со мной хотел? Говори.
— Я хотел… У меня предложение к вам…
Крас задыхается и хрипит, сопли, слюни, окрашенные в красный, по всей роже, модный наряд уже не впечатляет. И взгляд загнанный.
Как-то даже не особо интересно.
— Какое у тебя, шестерки, может быть предложение?
Ворон подходит еще ближе и неожиданно рявкает прямо в перепуганную физиономию:
— Под кем ты, сука? Ну? Быстро!
— Ни под кееем… — хрипит Крас и пытается упасть в обморок, мужик, держащий его, тут же реагирует и приводит в чувство пощечиной, — ни под кееееем… Сами…
— Это как так, «сами»? — удивляется Ворон, поворачивается ко мне, — слышь, мелкий, «сами»… Так разве может быть?
— Неа, пиздит, — тут же отвечаю я, скалясь. Додавливая.
— Пиздит? Это плохо. Значит моя сыворотка правды не подействовала… Концентрация не та, что ли? — задумывается Ворон, а потом командует своему человеку, — добавь градус!
Тот прихватывает Краса за горло, и недавний крутой чел переходит на визг:
— Нет! Нет! Я сам! Все сам! Честно! Мы сами! Мы хотели на вас выходить! Просто не знали, как! Честно! Мы хотим, чтоб вы были нашей! Крышей!
Последнее слово подхватывает ветер и эхом долго и тоскливо носит по мрачным помещениям завода.
Мы изумленно молчим, переваривая этот цирк, а затем Ворон начинает ржать.
Выглядит это жутко, учитывая, что у всех остальных морды по-прежнему каменные. И у меня в том числе.
Ворон ржет долго, утирая слезы. Я скучающе смотрю на небо, полное звезд, на остов прежде вполне себе успешного завода, куда угодно, короче, только не на избитых придурков и не на обоссавшегося от страха Краса.
Че, все так просто, что ли?
И вот вопрос: нахера я столько времени провел в этом универе гребанном?