Еще одна ее отличительная особенность – нацепить на себя килограммы золотых украшений с яркими камнями и сверкать ими словно новогодняя елка. Ох, и почему я вижу ее сейчас именно так? Раздражительно до зубовного скрежета. Страха нет, остается лишь желание развернуться и уйти.
– Какого черта ты творишь? Что за концерты устраиваешь?!
Лицо матери становится пунцовым, как и у Олеси. Но если сестра просто напугана и видимо уже получила выговор за то, что поучаствовала в моем появлении на празднике, да еще в компании Савицкого, то мать раскраснелась от злости. Она тяжело дышит и на ходу второй рукой поправляет атласное платье.
– Никакого концерта, – спокойно отвечаю, стоит ей закрыть рот. – Я приехала на Твой день рождения, поздравила тебя и общаюсь с Твоими гостями. Все как обычно, мам. Ничего не меняется.
Она хлопает длинными черными ресницами и выдает новую тираду.
– Ты ни черта не изменилась, – рыкает мать, обдавая меня запахом алкоголя. – Я надеялась, что с возрастом засунешь свою гордость куда подальше, но нет! Прийти на мой юбилей да еще в компании этого, – она тыкает пальцем теперь в Демьяна, – и устроить балаган! Что вы там наговорили?! Твои тёти в бешенстве!
– Ма…
– Позволь. – На мою талию ложится теплая ладонь Демьяна, будто давая понять – его только что оскорбили и он не намерен молчать. Да и меня в обиду, похоже, не готов дать. Чертов рыцарь, от которого за последние часы я в неописуемом восторге.
– Ирина Валентиновна, возможно, вы неверно истолковали наше появление, – голос Савицкого звучит чертовски учтиво и показательно, обозначая – у кого-то среди собравшихся достаточно манер, а кому-то стоит поучиться. – Я и Лана приехали на ваш праздник по вашему приглашению. Мы благодарны за оказанный прием и немного поражены тому, как на нас реагируют остальные гости вашего мероприятия. Возможно, дело в гостях, а не в нас?
Я мысленно хмыкаю. Пожалуй, Демьян даже переигрывает, но молчу в тряпочку и позволяю оставаться ему рыцарем в сияющих доспехах.
– Да хватит уже!
Мать вспыхивает как спичка и отмахивается от слов Демьяна, пытаясь того заткнуть в привычной ей манере – взмах руки, отворот головы вбок и искривленное в гримасе лицо. Я отчетливо помню как каждый раз, стоило мне о чем-нибудь заикнуться, она так делала, давая мне понять: «мол, дочка, отвали, маме не до тебя». Однако Демьян не знает ее условных знаков, и я замечаю, как меняется и его лицо: прорезаются острые скулы, глаза прищуриваются как у дикого зверя, готового напасть на ничего не подозревающую жертву. Кажется, порой он смотрел на меня так же… Я нервно заглатываю комок из вязкой слюны и пытаюсь перехватить его руку, чтобы пальцами вцепиться в мягкую кожу и вернуть его в реальность. Не стоит накалять и так горячую обстановку.