Вряд ли какая-то техника выдержала бы такой срок.
Впереди «малыша» проявился косой полукруг створки. Створка была сомкнута не до конца, оставляя пространство в несколько метров для продвижения дальше. В пустоте, разделенной на свет и тьму, виднелось широкое помещение с витыми, кривыми серыми колоннами, растущими из потолка.
— О-па! — сказал Клаус.
Изображение с «малыша» пропало, едва он проник в помещение.
— Что случилось? — спросил я.
— Не знаю, — напряженно сказал Клаус. — Сигнала на управление нет, «картинки» нет. Похоже, что-то глушит.
— Семьдесят тысяч…
— Я в курсе. Соты вон тоже экранированы сами по себе, и ничего.
— Автовозврат к начальной точке?
— В течение минуты.
Мы вглядывались в темный экран, пока несомкнутая створка как ни в чем не бывало вновь не появилась в объективах.
— Ребята, что там у вас? — спросила Эби.
— Экранированное помещение, — сказал я.
— Ясно. «Хэлперы» стартовали. Мы возвращаемся в рубку.
— Хорошо.
Какое-то время я размышлял. Послушаться Эби и оставить корабль Бюро? Или натянуть гермосьют и слетать самому? Интересный зальчик-то.
— Ну, что? — спросил меня Клаус. — Я пробую по второму разу?
— Подождем «хэлперов». А «малыша» я сам поведу.
— Как скажешь.
Клаус поднялся с кресла и прошелся по рубке, разминая шею. Когда вошла Эби, он как раз хотел что-то мне сказать, но осекся.
— Так, что здесь у нас?
Эби села в свое кресло, подарив мне рассерженный взгляд. Вокруг нее взвихрились пиктограммки, передавая ее состояние в пространство. Пикфорд ей что ли что-то сказал под руку обо мне?
— Эби, — сказал я, — я еще здесь.
— Нет, ты уже там, — показала глазами на экран Эби. — Душой, сердцем и головой. Я тебя знаю.
На экране упиралось в створку соты расфокусированное световое пятно от «малыша».
— Но не телом же, — сказал я.
— И до этого дойдет!
Я подумал: значит, гермосьют.
— Мы, кажется, только что об этом говорили. Я пойду, если «хэлперы» окажутся бесполезны.
— Максим! — резко повернулась Эби. — Ты в своем уме?
— А что? — удивился я. — Я уже тысячу раз так делал.
— Это не законсервированный «Питон» и не двухсотлетний звездный парусник афогаров! Это совсем чужой корабль!
— Которому семьдесят тысяч лет! — сказал я.
Эби посмотрела на меня так, будто я сморозил какую-то великую глупость.
— На самом деле, Макс, — взял слово Клаус, — я тоже хотел сказать тебе, что все же было бы лучше оставить «чужака» Бюро. Наплевать даже на премию. Какой-то он… не тот. Я не могу тебе сказать определенно…
— И я тоже против.
Я обернулся. Пикфорд, высказавшись, скрестил на груди руки. Солидаризировались! Выработали общую позицию!