В 2005-м, в ознаменование 40-летнего юбилея “Like a Rolling Stone”, патриарх американской рок-критики Грейл Маркус выпустил посвященный истории ее создания и анализу ее содержания фундаментальный 300-страничный труд под названием «”Like a Rolling Stone”: Боб Дилан на перепутье», в котором он безапелляционно заявил, что это «величайшая пластинка из всех когда-либо созданных и из всех, которые когда бы то ни было будут созданы».
Слушая “Like a Rolling Stone” сейчас, довольно трудно, даже невозможно представить себе тот эффект, который она производила на современников в момент выхода в свет в июле 1965 года. Брюс Спрингстин, которому тогда было 16, вспоминал, что первый же ее звук – резкий, отрывистый удар по барабану был «как будто кто-то ногой вышиб дверь в твое сознание». Пол Маккартни был просто загипнотизирован: «Казалось, она длится бесконечно, бесконечная красота». Даже Фрэнк Заппа, стоявший лишь в самом начале своего творческого пути, но успевший уже усвоить и переварить не только блюз и рок-н-ролл, но и музыку классического авангарда, был готов в знак капитуляции поднять руки: «Когда я услышал “Like a Rolling Stone”, мне хотелось бросить занятия музыкой. Мне казалось, что, если эта штука победит и добьется того, чего она хочет добиться, мне больше делать нечего». Лучше всего, пожалуй, это ощущение выразил Элвис Костелло: «Представьте себе шок: вы живете в мире веселых песенок Supremes и Энгельберта Хампердинка, и тут на вас обрушивается “Like a Rolling Stone”».
К песне с благоговением относились и ее исполняли Джимми Хендрикс, Rolling Stones, Дэвид Боуи, не говоря уже о десятках менее именитых артистов.
Для того чтобы понять в чем, собственно, состоял совершенный Диланом в этой песне революционный прорыв, необходимо вспомнить и контекст времени, и эволюцию самого музыканта-поэта.
Отрыв Дилана в 1963–1964 году от идеалистически политизированного фолк-движения начала 1960-х и решительный отказ от поначалу вполне его устраивавшего, но со временем становившегося все более и более обременительным статуса и имиджа «певца протеста» (см. главу Blowing in the Wind в этой книге) не мог ограничиться только отвержением политически ангажированного содержания. Дилан был молод, ему было едва за 20, его сознание и эстетические идеалы определялось не только бесспорным кумиром, политически ангажированным фолк-певцом и левым активистом Вуди Гатри, гитара которого, по его собственным словам, была «машиной, которая убивает фашистов» (см. главу This Land Is Your Land в этой книге). Как и практически любой росший в 1950-е годы в Америке подросток, он не мог избежать формирующего влияния рок-н-ролла. Традиционное фолк-движение и его апологеты с бородами и в сандалиях на босу ногу казалось старомодным и архаичным не только своей упрямой и непоколебимой сосредоточенностью на левом политическом активизме, но и устаревшей, отдававшей прошлым десятилетием музыкальной формой, единственным орудием которой была акустическая гитара, в лучшем случае подкрепляемая губной гармошкой.