HALLELUJAH
Как интимный разговор Леонарда Коэна с Богом постепенно терял религиозное содержание и превратился в универсальный общечеловеческий гимн
Объявленная в октябре 2016 года новость о присуждении Бобу Дилану Нобелевской премии по литературе была встречена, мягко говоря, неоднозначно. Многие из тех, для кого рок-музыка по-прежнему оставалась низменной, площадной, недостойной горних высот литературного Олимпа формой развлечения не слишком образованной толпы, были откровенны возмущены: как можно поставить рок-певца, пусть и умеющего небесталанно складывать поэтические строки, в один ряд с титанами литературы ХХ века?! Но даже и среди тех, кто давно уже понимал, что рок-музыка и рок-поэзия достойны самого высокого признания, кандидатура Дилана – при всем к нему почтительном уважении – не вызывала единодушного одобрения. И главный вопрос в этой среде звучал так: почему не Коэн? Нобелевка, как известно, вручается только при жизни, Леонард Коэн на семь лет старше Дилана, в 2016 году ему исполнилось 82 года, и ясно было, что во второй раз отметить своей почетной наградой рок-поэта Нобелевский комитет решится не скоро, если вообще когда бы то ни было решится. Так что Коэн будет обойден. Что со всей трагичной очевидностью подтвердила пришедшая буквально через две недели, 1 ноября 2016 года, новость о его кончине, лишь усугубив горечь его многочисленных поклонников.
Меньше всего хочется теперь заочно мерить таланты и достижения этих двух великих. Искусство не спорт, абсолютных величин здесь нет, но Леонард Коэн действительно крупный, очень серьезный поэт. И хотя он на добрые шесть-семь, а то и все десять лет старше большинства музыкантов первого рок-поколения, в рок-музыку он пришел много позже своих младших коллег, поющих поэтов Боба Дилана, Джона Леннона, Пола Саймона или Лу Рида. В отличие от них пришел не от рок-н-ролла и блюза, а от книг. Пока его младшие коллеги слушали Элвиса Пресли, Литтл Ричарда, Чака Берри или даже Вуди Гатри, он читал Уильяма Йейтса, Уолта Уитмена и Генри Миллера.
К моменту его музыкального дебюта, вышедшего в конце 1967 года альбома Songs of Leonard Cohen, рок уже был вполне серьезен, уже вышли и дилановские Highway 61 Revisited и Blonde on Blonde, и битловский Sgt. Pepper, и Velvet Underground and Nico, и The Sounds of Silence Саймона и Гарфанкеля. У Коэна за спиной зато были несколько поэтических сборников и романов, заставивших критиков говорить о нем как о новом серьезном голосе в англоязычной литературе его родной Канады. Его песенное наследие чисто количественно не так уже и велико – за более чем полвека работы в музыке он записал всего полтора десятка студийных альбомов. Но среди его песен есть настоящие жемчужины, вошедшие в золотой канон рок-музыки. Тут и пронзительная лирика (“Suzanne”, “I’m Your Man”, “So Long, Marianne”, “A Thousand Kisses Deep”), и едкий социально-политический комментарий (“The Future”, “First We Take Manhattan”, “Democracy”) и, наконец, его собственная эпитафия-завещание “You Want It Darker”, увидевшая свет за 19 дней до его кончины.