***
Когда взошло солнце, головешки потухли окончательно.
Когда добралось до зенита — из обломков начали подниматься стены, ещё через час — осколки собрались в стекла, а за ними мелькнули листья увядших в горшках цветов.
Когда светило покатилось к горизонту, человек устало повел плечами, разминая тяжелые белые крылья.
В окне мелькнуло знакомое, чуть усталое, но бесконечно дорогое лицо.
За час до заката он вошел в ее дом, повесил крылья на маленький медный крючок у порога и сказал:
— Здравствуй.
Тень вторая. Где можно записаться на войну?
— Где у вас тут можно записаться на войну?
Мужчина лет сорока пяти, невысокий, в очках и клетчатом пиджаке нервно теребил в руках мятую серую бумажку.
— Вам на какую? — скучающим тоном поинтересовалась помятая жизнью дама с выбеленными волосами и ногтями цвета переспелой вишни. — Гендерную, социальную или вы из этих, идеологических?
— Сам не знаю, не подскажите? — осторожно поинтересовался мужчина. — Мне вот... прислали по почте...
Он протянул даме направление, она взяла брезгливо двумя пальцами, прочла бегло, вернула.
— Н-ну, — протянула раздраженно. — Мужчина, вы читать умеете? Тут написано «в отдел распределения», а у нас отдел сортировки новобранцев.
— А это не одно и тоже? — осторожно поинтересовался он. — Вы простите, я в университете работал, историю средних веков преподавал, плохо разбираюсь в современности...
— Не задерживайте очередь! — рявкнула тётка. — Выйдите в коридор, вверх по лестнице, триста восемнадцатая с десяти до четырнадцати по вторникам и средам. И записывайтесь заранее.
— Но ведь сегодня как раз вторник, одиннадцать утра.
— Ну, не знаю. Может, и успеете до обеда проскочить.
— А обед когда?
— С двенадцати до часу! — рыкнула она, хлопнув ладонью по столу. — Не задерживайте очередь!
Мужчина обернулся и обозрел совершенно пустую приемную и такой же пустой коридор за стеклянной дверью.
— Но...
— Не ваше дело!
Дама с невозмутимым видом вынула пилку для ногтей и махнула ей, как дирижерской палочкой. — Триста восемнадцатый кабинет.
Мужчина подхватил портфель и шляпу и вымелся в коридор.
Триста восемнадцатого не нашлось ни на третьем этаже, ни вообще нигде. Триста семнадцатый был, триста девятнадцатый — тоже. На месте восемнадцатого девственной пустотой сияла выкрашенная свежей краской стена, на которую криво приклеили надпись «переучет».
По коридору торопливо пробегали редкие сотрудники, впрочем, ни один из них даже не обернулся посмотреть на растерянного посетителя.
Мужчина оглянулся и, не найдя ни одной лавочки или стула, поставил портфель на пол, скинул пиджак, аккуратно перебросил его через сгиб локтя и расстегнул пуговицу на воротнике. Тут было очень душно.