Ничего лучше я не придумала, как купить большой перцовый баллончик и положить его в боковой карман сумки. Рука моя постоянно находилась в этом кармане, ощущая тепло уже нагретого мной спасительного металла. Я была все время наготове. Всегда готовая применить его без замедлений и раздумий.
И вот теперь эта дура Кукушкина сыпет из своего искаженного злобой рта мне угрозами в лицо. Неужели она увлечена этим страшным человеком? Недоумение вперемешку со страхом покалывает мою кожу.
– Ой, ты мне сделаешь большое одолжение, если удовлетворишь своего… (хочу сказать кабеля, но интеллигентное воспитание не позволяет мне этого сделать, поэтому окончание фразы застывает у меня на языке, так и не сорвавшись с губ), – пренебрежительно мотаю головой. – А то он на людей кидается.
– Люди – это ты что ли? – прет она на меня своей пышной грудью.
Я смотрю на ее внушительные размеры и тоскливо думаю, и чего этому Кариму не хватает. Такая девушка за него готова всех вокруг уничтожить.
–Что, коза?! Думаешь, юбку короткую надела, коленками голыми чужих мужиков можно теперь соблазнять? – продолжает атаку вульгарная особа.
Я думаю, что пора и правда пересмотреть свой гардероб. Одень незаметные джинсы. А еще лучше-брюки!
– Что вылупилась? Губы рюшечками сделала и думаешь теперь, что королева бала! Не выйдет! – машет перед моим носом острым коготком с шеллаком ярко-бордового цвета.
Я стою молча, а она, выпустив пар, и, не найдя во мне поддержки для дальнейшего развития диалога (сложно ругаться, когда тебе не отвечают: запас слов и междометий заканчивается без подпитки), решает, видимо, закончить, свои предупредительные беседы.
– Ну, ты меня поняла, – она демонстративно ударяет меня плечом, шествуя мимо меня, и освобождает мне проход в мою комнату.
Пройдя несколько неспешных шагов, оборачивается на меня и еще раз смотрит предупреждающим взглядом из-под длинных накладных ресниц. Потом Кукушкина откидывает замученные многочисленными окрашиваниями обесцвеченные волосы с отдельными темно-синими прядями своими когтистыми пальцами, блеснув массивными перстнями, и уходит по пропахшему чей-то готовкой коридору, равномерно покачивая округлыми смачными бедрами.
Я смотрю ей вслед.
И чего вот не хватает…
Я бы ей даже денег дала, лишь бы она уняла своего мужика. Только, боюсь, мужик –то он вовсе и не ее. Для таких, как он, быть чьим-то мужчиной – это оскорбление.
Кира
Мне снится сон: что-то очень плохое, тревожное. И от этого я просыпаюсь.
Просыпаюсь в ужасе.
Я не совсем понимаю, где нахожусь, пока не прихожу в себя и не вижу, что дверь в мою комнату открыта, и, мерно покачиваясь от сквозняка, стукается о коробку с глухим звуком: