Вдруг он резко развернул меня спиной к себе, и я почувствовала его каменное налившееся желание.
Я понимала, что надо что-то делать.
И закричала. Закричала так, как никогда раньше не кричала. Он зажал мой рот своей большущей лапой, затыкая мой крик. Я попыталась укусить эту шершавую ладонь, но это все равно что мошка попыталась прокусить шкуру буйвола.
– Дикая. Мне нравится, – и я почувствовала его срывающееся дыхание у себя на шее, и его влажный горячий язык, которым он смачно провел от основания шеи до мочки уха.– Ммм, сладкая.
Собравшись с духом, я стукнула ему каблуком по ноге. Я вложила в этот удар все свои силы.
Что слону дробина.
Я начала извиваться, пытаясь вырваться из железных объятий монстра.
Но мои безуспешные трепыхания, кажется, его еще больше распаляли. Он отрывисто и тяжело дышал, похоже, уже совершенно не контролируя себя, чувствуя полную безнаказанность и вседозволенность.
Не знаю, чем бы закончилось дело (хотя, прекрасно знаю: плохо бы закончилось), если бы не подъехали его приятели на крутой тонированной тачке и не крикнули в открытое окно:
– Карим, ищем тебя. Так и знали, что ты здесь, брат. Чего мобилу не берешь?
Он, не отпуская меня, обернулся на говорящих:
– Че надо? – спросил, кинув на них взгляд исподлобья, притягивая меня к своему левому боку.
– Отец тебя ищет. Поехали. Дело срочное.
Это было мое спасение.
Он нехотя отпустил меня. Я не верила своему счастью.
– Я с тобой не закончил еще. Готовься, – мрачно кинул он мне, а я, как приговоренная, стояла и смотрела на его вздувшиеся на шее жилы.
А потом рванула: как загнанная лань, бежала быстро на своих высоких каблуках, казалось, вихрь меня подхватил, и я лечу вместе с ним. Бежала, не оборачиваясь; бежала, боясь, что он меня догонит. И остановилась только тогда, когда закрыла за собой дверь своей комнаты.
Но может ли остановить такого зверюгу хлюпкая дверь общаги? Это было просто наивно и глупо: надеяться на это. Не остановят его и охранники при входе. Они страшны только таким девушкам, как я.
Что же мне делать?
Места, где он касался меня, горели. Шею нестерпимо жгло, она была охвачена пламенем от наждачного прикосновения его щетины. Сердце гулко билось в грудь.
Мне оставалось только надеяться, что в тот злополучный вечер я просто не вовремя оказалась рядом с его испорченной личностью.
Возможно, он был под каким-нибудь кайфом, и, вполне вероятно, на следующий день, меня и не вспомнит. Хотелось в это очень верить. Но страх щелкал в моих висках, не давая успокоиться.
Я хорошо отдавала себе отчет, что в следующий раз мне уже так не повезет.