То не совсем правда была. Много разговоров о брате Мирдара ходило. Что силён он и ловок, и в охоте хорош, и мечом владеет не хуже брата старшего. В свои семнадцать лет Османт уже имел свою небольшую дружину, и дважды ездил к границе — подавлять бунты племён местных. В общении княжич пусть и бывал иногда резок и не слишком обходителен, да все ум его и образованность признавали. Что же невест касаемо, как по слухам чуть ли не каждая девица столичная с княжичем обручалась. Ничего в том не было удивительного: каждый в Сартии, да и за пределами её, за честь считал породниться с Мирдаром, а потому любой взгляд, любое слово тут же порождало домыслы. Да только ни к кому молодой Родимович не был привязан.
Не стал юноша спорить. Улыбнулся загадочно и молвил:
— Вижу, решительная ты, Юлана Касьяновна. Ничего против того не имею. Скоро мне уезжать, и не знаю, когда мы вновь свидимся. Не держи на меня зла, красавица. Не хотел я гордость твою задеть, не хотел обидеть ничем. Прошу только — колокольчик не выбрасывай, сохрани до приезда моего. А я же обещаю, что больше против твоего желания ничего делать не стану. Пойдём, Юлана, раз привёл тебя к колокольнику, так и обратно проводить обязан.
Не помню, о чём мы говорили на обратном пути. Может, и вовсе — молча шли. Но каждый шаг давался всё труднее. Украдкой смотрела я на Османта. Лицо его оставалось подобно камню, и только в глазах сияло солнце закатное, и казалось — сами по себе они светятся. Колокольчик я так и несла в руке, ощущая, как тот от тепла нагревается. Так и сердце моё постепенно оттаивало. Если бы не идущие за нами конвоиры, не дающие ни на мгновение забыть о том, кто таков Османт, я уже тогда решение своё переменила. Но мысль, что передо мной не просто юнец влюблённый, а брат княжеский, от такой неосторожности останавливало.
Он, действительно, уехал. Утром толпа собралась провожать Османта. Путь ему предстоял в соседнее княжество в качестве сартийского посла. И сама не ведая по какой причине, стоя среди своих подруг, вдруг вынула я платок и принялась им махать. Не знаю, различил ли он меня среди других горожан, но я с той поры больше никого перед собой не видела.
Заговор-наговор (Третье-четвёртое)
Третье
Ведун приехал в столицу в середине весны, но шептаться о нём начали ближе к лету. Кто-то ходил к нему по делу, но большинство наведывалось из любопытства. Поговаривали, что сам Мирдар предлагал чужаку занять один из пустующих домов, но тот отказался, предпочтя обосноваться подальше — в небольшом шалаше за границей столицы. Своими руками, без чьей-либо помощи, соорудил ведун низенькую хатку, покрыл её соломой и мхом, а неподалёку даже колодец вырыл.