Успокоиться. Откинуться на спинку неудобного казённого стула. Налить из высокого графина воды и неспешно, глоток за глотком, выпить целый стакан до дна.
Когда-то он любил пировать. Любил безудержное веселье и мог не просыхать неделями. Но тогда ему было с кем веселиться, и было что праздновать. С той поры всё вино стало отдавать для Фредрика горечью, а вместо приятного шума в ушах слышаться утробный рёв страшного зверя. Только вода могла освежить его. Лучше всего чистая и холодная, а не стоящая уже целую неделю, так что стенки кувшина стали осклизлыми.
— Что за мерзость?! — выплёвывая первый же глоток обратно в стакан, ругнулся Лайтнед. Вот и новый признак грядущего бунта, говорящий о настроениях экипажа даже больше, чем сухие записи в судовом журнале или перешёптывания за капитанской спиной.
Вылив содержимое графина в умывальник и отставив дурно пахнущую посудину подальше, Фредрик снова взглянул на часы. Время, как и всё на «Элоизе» двигалось с поразительной медлительностью. Не прошло и пятнадцати минут после его пробуждения, а командир уже чувствовал себя подобно выпотрошенной рыбе: пустым и одновременно каким-то тяжёлым, словно кто-то испортил его внутренний гравитометр. Хотя, не исключено, что с гравитацией, и впрямь, происходило что-то не то. Сделав мысленную пометку расспросить об этом старшего техника, Лайтнед снова погрузился в состояние задумчивой рассеянности.
Где-то наверху, над ним, грохотали и слегка вибрировали двигатели, опорожняя огромные баки со сжиженным топливом. Автоматы регистрировали малейшие изменения проникающего излучения, насосы перекачивали кубометры воздуха, а система очистки прогоняла отработанную воду, делая ту вновь пригодной для потребления. Здесь же, внизу, было абсолютно тихо. Лайтнед уже привык к этой тишине, разбавляемой только редкими вскриками часовых. Привык он и к искусственному свету, и к вечной тьме снаружи. Но даже Фредрику порой становилось тоскливо от этого постоянства, и тогда он шёл на обзорную палубу и оставался там до тех пор, пока ум его не успокаивали своим сиянием звезды.
Натянув сапоги и застегнувшись на все пуговицы, капитан покинул каюту. До пробуждения остальных офицеров и матросов оставалось ещё полтора часа. Узкие прямые коридоры чередовались с небольшими залами. Лайтнед мог ходить по «Элоизе» с закрытыми глазами, но почему-то каждый раз искал указатели. По мере приближения к носовой части усилился запашок нестиранных носков. Фредрик поморщился, и вдруг сбился со своего размеренного шага.
Что-то изменилось. Но дело не в разгорающихся ночных светильниках. Какой-то звук заставил Лайтнеда остановиться. Хотя нет, даже не звук, а что-то сродни ему, некая волна, заставившая подняться на шее волоски и запустившая по капитанской спине строй мурашек. Шёпот. Или дыхание. Или и то, и другое сразу. Нечто, похожее на сквозняк. Вот только, откуда на космическом корабле взяться сквозняку? Фредрик почувствовал, как леденеют руки, как необъяснимый холод сковывает ступни. Но всё это продолжалось не больше пары секунд, а потом ощущение тонких морозных пальцев исчезло также неожиданно, как и появилось.