Болли в Королевском Собрании? Рауд своим ушам не поверил. Выскочка, недалекий рвач, готовый рассыпаться мелким бесом, лишь бы потуже набить мошну? Да он никогда носа в политику не совал! Всей своей повадкой показывал, что не его мелкого умишки это дело…
Рауд и герцог Соллен посмотрели друг на друга, и кажется, обоим пришла в голову одна и та же мысль.
А кто, собственно, надоумливает короля на все безрассудные дела последнего времени?
Альрик всегда был тщеславным мальчишкой, но у него хватало разумения отличать хорошие советы от дурных. До тех пор, пока не появился Болли, вхожий его личные покои в любое время дня и ночи.
Герцог сузил глаза.
— Кажется, для моих — и ваших — агентов есть работа. Жаль, времени мало.
— Вы не передумали присутствовать на церемонии? — спросил Рауд.
Если герцога не включат в список приглашенных, Рауд проведет его своей волей — пока у него есть такое право.
— Эту Ночь Всех Богов я ни за что не пропущу, — отозвался Соллен, пристально глядя Рауду в лицо. — А вы… вы уверены, что готовы пойти на это?
— Я верный подданный короля, — тем же серьезным тоном ответил Рауд, — и сделаю все для блага Ригонии.
Глава восьмая, полная дворцовых тайн
— Повторяю, трое сопровождающих. И никаких животных!
Камергер Глуф говорил властным, хорошо поставленным голосом. Серо-голубой дворцовый мундир с золотым и серебряным шитьем сидел на его осанистой фигуре, точно влитой. На меня камергер не глядел вовсе, но как оказалось, видел.
— Ваши высочества, — он степенно поклонился сперва Камелии, затем герцогу Клогг-Скраппу, — прошу следовать за мной.
Повернулся и выплыл в открытые двери, явно не сомневаясь, что высочества и правда последуют, причем без промедления.
— В самом деле, к чему толпиться? — весело заметил герцог, оглядывая своих растерянных соплеменников. — Отдыхайте, господа. Успеете еще на приемах ноги отстоять.
И видом своим, и тоном он предлагал относиться к произошедшему как к забавному недоразумению. Но я чуяла, как от него разит недоумением и гневом.
— Уверена, завтрак вот-вот подадут! — принцесса сияла ярчайшей из своих улыбок, и вайнорские придворные невольно улыбались в ответ. Должно быть, они сочли тени под глазами Камелии и неживой цвет ее лица следствием бессонной ночи, не более.
Последние сутки выдались тяжелыми для всех. Снег пошел только вечером, но еще раньше на подступах к городу нам преградили путь огромные старые заносы, в которых вязли даже мамки. От их обиженных криков закладывало уши — казалось, будто оркестр неумелых трубачей дует в расстроенные трубы. Ржали замерзшие лошади. Маги, гвардейцы, слуги и молодые дворяне, которым пришлось расчищать дорогу, бранились, не стесняясь дамских ушей. Даже в комфортабельном дормезе все измучились и замерзли — телогреи теряли тепло вдвое быстрее обычного. Навстречу пробивался отряд ригонской гвардии, усиленный магами зимы, но и у них дела шли с трудом.