На открытом воздухе, среди снегов, стужа внутри и стужа снаружи приходили в равновесие, и ему становилось легче. Жаль, ненадолго.
Вот и сейчас, стоило выйти, как небо нахмурилось и белые хлопья посыпались на дворцовый парк, будто пух из рваной перины. Ветер собирал их и швырял в лицо Альрику. Снег под ногами делался то вязким, то скользким, а стылый голос, который Даниш называл песней, звучал подобно ворчанию злого старика.
Чем настойчивей Альрик пытался остановить разгул зимней стихии, тем хуже выходило. Папаша Болли советовал не рвать жилы. Но Болли, при всей его житейской мудрости, человек простой и не знает, что чувствует маг, распираемый непокорной силой — и что чувствует король, видя, как страдает от этой силы его страна.
Винили, разумеется, Даниша. Тот, связанный словом, молчал, и от этого на душе было еще паршивее.
Где носит этого бездельника? Приказано — прибыть без промедления!
Снег роился вокруг, застилая глаза, но Альрик наконец уловил в воздухе незримые токи и толчком разметал их в стороны — белый фонтан так и взвился. Кое-как проторенная дорожка привела к павильону, построенному в староригонском стиле: арочные своды, стрельчатые окна, шатровые крыши. Альрик забежал внутрь, сбросил шубу, густо запорошенную снегом, прямо на мозаичный пол и спустился в подземелье, соединяющее дворцовый парк с Храмом Всех Богов. Двери открывались и закрывались, покорные его воле, на стенах вспыхивали лучезары, освещая путь. Может быть, Летний дворец и ревновал Альрика к чуждой силе, но слушался пока беспрекословно.
Служители Двуликого в черных и белых хламидах проводили его в Зал Вездесущности. Их лица были скрыты двухцветными масками, однако в глазах, глядящих сквозь прорези, чудилось осуждение.
Высокие двери, украшенные луной и солнцем, сомкнулись за спиной короля. Перед ним в полукруглом зале лежала… Нет, не карта — сама Ригония в миниатюре. Горы из агата и яшмы, леса из малахита с крохотными рукотворными деревьями, тундра из оникса, луга из жадеита, реки из халцедона. Все это омывалось лазуритовым океаном на западе, двумя заливами из сине-зеленого апатита на юге и востоке, а на севере — Студеным морем из синего с белым содалита.
Города были обозначены двумя-тремя зданиями, выполненными с детальной точностью. Альготу воплощали собой сразу четыре. Летний дворец, похожий на рощу, сросшуюся в одно целое. Храм Всех Богов с его тысячью башен — на самом деле их было триста, но кто станет пересчитывать? Храм Свена и Свяны, облицованный красным янтарем, напоминал фруктовое желе. И Дворец-на-воде, принадлежащий герцогу Флоссену, владыке рек: кусок граненого аквамарина на глади из адуляра.