Это отвлекло, но ненадолго. Я бежала по санному следу, как по битому стеклу, чувствуя, что замерзаю, промерзаю насквозь, не до костей даже, а глубже, хотя казалось бы, глубже некуда. И впереди по-прежнему ни малейших признаков жилья.
— Свяна! Свен! — позвала я. Из горла вырвалось протяжное: — Мя-а-а-у-у!
Сделайте что-нибудь! Иначе к утру будет все равно, сошла печать или нет!
И снова — тишина. Боги словно намекали, что укротить стужу, как и вернуть мне тело, не в их власти.
— Снежа!.. Ты сестра им. Помоги!
Все боги — дети Двуликого, братья и сестры, что не мешает им вступать в брак между собой. Людям нельзя, а богам можно. Потому что они боги, и потому что у них нет выбора — больше жениться все равно не на ком.
Свяна, о чем я думаю!
Нет, не Свяна… Снежа!
Хозяйка Зима!
Слышишь меня?
Поднялся ветер, по белой равнине пронеслась поземка, и я задохнулась колючей пылью. Из не плачущих кошачьих глаз брызнули слезы. Было так холодно, что хотелось умереть… но умирать не хотелось!
"Кош-шка, — шелестели снега. Будто сотни змей струились вокруг. — Кош-шка…"
Наверно, я сходила с ума…
В снежном вихре соткалась расплывчатая фигура.
"Приди ко мне, Кошка, — прозвучал в голове ясный ледяной голос, — и никогда не будешь знать холода. Не будет боли, не будет мук…"
— Нет! — выкрикнула я. — Нет! Посмотри: на мне печать твоих сестры и брата. Они ждут от меня службы. Я им нужна…
— А мне? — спросила фигура. — Сослужишь службу мне? Тогда помогу.
— Чего ты хочешь?
— Узнаешь, когда придет время.
Так всегда — во всех сказках! Сперва обещай, а потом хоть в петлю лезь, когда потребуют такого, чего и врагу не пожелаешь — но отказываться уже поздно…
— Так сослужишь?
— Сослужу…
Кажется, я все-таки заплакала. Но слезы в глазах стали льдинками, и сквозь них полыхнуло видение: прекраснейшая женщина в белом уборе, искрящемся тысячью снежных звезд. Она склонилась ко мне из черного поднебесья и запечатлела на темени долгий поцелуй, от которого меня пронзило лютым холодом — а потом отпустило.
— Вот мой дар. Он согреет тебя и защитит.
И — все. Голос еще звучал в ушах, а женщина сгинула. Остались лишь ночь, звезды и снега.
И я.
А еще чувство, будто меня обернули пуховым одеялом.
Пух был густым и ослепительно белым. Вернее, не пух, а мех. Восхитительный пышный мех. На одной лапе, и на другой, и на хвосте, и на плече, и на груди, и на животе… Всюду, куда я смогла заглянуть.
У богов все, как у людей. Есть богатые, славные, почитаемые, с дворцами-храмами и толпами служителей-ули. Есть безвестные, незаметные, а то и забытые. А есть такие, как Зима… Снежа, — которые не ждут почестей от людей.