Граф мешкал с ответом, а я внимательно следила за его глазами: в них проступило то же выражение, что и во время последнего ужина. Солнце и ночь. Свет и тьма.
Мне всегда казалось, что кошкой я лучше угадываю настроение людей, но какие чувства одолевали Даниша сейчас, оставалось неясным.
— Простите, Рауд, — принцесса улыбнулась очаровательно и капельку грустно. — Я только и делаю, что ставлю вас в затруднительное положение. Но здесь нет лишних ушей, и все, что вы скажете, останется между нами. Разумеется, вам нелегко меня понять, вы мужчина…
— Почему же. Я прекрасно понимаю вас… Камелия. И знаю, каково чувствовать себя лишним.
— О, — принцесса смутилась. — Та история с вашей невестой…
— Молва преувеличивает, нет никакой истории, — граф покачал головой, а уголки его губ на секунду приподнялись — не улыбка, лишь желание показать, что переживать не о чем. — Мы с Ализеей были помолвлены с детства, но не любили друг друга. Потом она встретила Хуберта, и я освободил ее от обязательств, как только получил титул.
Она не любила — а ты?..
Принцесса опустила глаза. Возможно, ей в голову пришел тот же вопрос.
— Должен признать, вы и впрямь повергли меня в замешательство, Камелия, — Даниш явно взвешивал каждое слово. — Я не вправе говорить от имени короля, тем более, когда дело касается столь щекотливых вопросов. И, увы, не могу перед вами ни за что ручаться. Но, граф Скадлик подтвердит, девица Болли больше не фаворитка. Альрик принял меры для того, чтобы ваше положение при дворе не подвергалось сомнению. Ригонии нужна сильная королева. Это все, что я могу сказать.
— Благодарю, — принцесса потупила взгляд. — И не смею требовать большего.
— Камелия, — теперь уже Даниш позволил себе дотронуться до ее руки. — Коль скоро у нас откровенный разговор, осмелюсь задать вам тот же вопрос. Может ли Альрик быть уверен в вас? Не придется ли ему опасаться… неожиданностей с вашей стороны?
— Граф!..
Камелия вспыхнула и несколько мгновений беспомощно хватала ртом воздух, словно утратив дар речи. Рука, которой только что касался Даниш, отдернулась, задев край блюдца, чашка на нем жалобно звякнула. Казалось, принцесса оскорблена до глубины души.
Но Белый Граф не выказал и тени раскаяния, он смотрел в лицо Камелии не мигая, и его глаза были совсем темными.
— Ваше высочество, вы ведь не станете отрицать, что к союзу с принцем Фьюго вас побуждали не только соображения политической выгоды и отцовская воля, но и взаимные чувства? А чувства не угасают по велению долга.
Он говорил медленно, и с каждым его словом краска отливала от щек принцессы — пока ее кожа не стала белой, как фарфор на столе.