С Алексом мы попрощались раньше. Полинка расплакалась и бросилась ему на шею, а мой бывший муж смотрел на нее с потрясенным видом.
— Она привязана к тебе, Саша, — говорю сдержанно, — что тебя удивляет?
— Но я… — он шумно сглатывает и ошалело гладит мою дочь по голове. — Полечка…
— Ты будешь приезжать к нам в гости, папа Алекс? — всхлипывает дочка.
— Я не знал, Полинка, — шепчет он. — Прости меня…
Конечно, он не знал. Что можно любить чужих детей, и что они ответят взаимностью. Но я не имею права упрекать бывшего мужа в холодности к детям. Он сделал свой выбор, осознанный и окончательный. И не я последней поставила эту точку.
У меня еще теплилась надежда, что не все потеряно. Что Талер его задавил, запугал, сыграл на его страхах. Я лучше всех знаю, как Тимур умеет манипулировать, а Алекс никогда не был сильным. И это мне в нем больше всего нравилось, я по горло сыта упертыми доминантами. Но сейчас я верила, что мы вместе сумеем дать Талеру отпор.
Я порвала подписанные ими бумаги и бросила Тимуру в лицо, сказав, чтобы он забирал свой ресторан, я лучше буду просить милостыню, чем выйду за него замуж. На такси вернулась домой, хоть и видела, как за нами ехал внедорожник Тимура.
Алекс так и сидел в кабинете в той же позе, в которой я его оставила, когда уезжала. Поднял голову и когда увидел меня, с надеждой поднялся навстречу.
— Ну как, Доминика, вы договорились?
Я прошла к нему, взяла за руки и начала говорить. Говорила торопливо, глотая буквы, будто боялась опоздать.
— Саш, давай отдадим ему этот ресторан, пускай забирает. Это Талер, ему не нужен твой бизнес, ему даже я не нужна, он просто хочет свести с нами счеты. Он хочет почувствовать себя победителем, не дай ему взять верх, не позволь упиваться победой. Он не посмеет причинить вред никому из нас, он может только отнять у нас деньги, так давай отдадим ему все и уедем. Начнем заново, вместе. У нас получится. Тимур вернул кредит за залог дома, мы снова начнем с кофейни, только сами, чтобы ни от кого не зависеть, и я… Я стану твоей женой по-настоящему, обещаю!
Я даже сама верю в то, что говорю. Алекс слушает меня, отвернувшись. Беру его лицо в руки, поворачиваю к себе и вижу пустой, отрешенный взгляд.
— По-настоящему! Что же тебе мешало стать ею раньше, Доминика? Не знаешь? А я знаю. Тимур. Тебе интересно, почему я ушел спать в другую спальню? Потому, что ты ночью называла меня его именем, — он говорит зло, рвано, и я испуганно отшатываюсь. Муж отталкивает мои руки и цедит сквозь зубы: — Это правда, он тобою одержим, но ты такая же. Одержимая. Сумасшедшая. Я был идиотом, когда поверил, что ты сможешь меня полюбить. Ты просто хочешь его подразнить, а я между вами выполняю роль предохранительной прокладки. И когда от меня останутся одни клочки, ты меня просто выбросишь. Нет, Доминика, я больше не позволю со мной играть. Я не хочу терять дело всей своей жизни, и, если мне надо для этого уступить тебя Талеру, пускай забирает. Я выполню все его условия, а если у тебя осталась хоть капля совести, ты не станешь сопротивляться и создавать мне проблемы. В конце концов, все, что от тебя требуется — раздвигать перед Талером ноги, ты успешно с этим справлялась раньше. Так что для тебя ничего не изменится.