Ухоженный мужчина в очках качает головой на другого. Он молча смотрит на меня, потом на Анастасию, стоящую позади. Не знаю, почему я чувствую необходимость спрятать ее от их пристального взгляда.
Это инстинктивное чувство, которое я не могу контролировать, но оно заставляет все мое тело напрягаться. Если они хотят драки, то именно это они и получат.
Но мужчина поправляет очки, поворачивается и уходит.
— Считай, что тебе повезло.
Говорит мне более худой мужчина, прежде чем последовать за другим. Его пиджак разлетается за ним, и я мельком вижу что-то металлическое, заправленное в его брюки.
Пистолет.
Я сужаю глаза на их спины, когда они исчезают в коридоре. В них что-то есть. Что-то, что я не знаю.
Анастасия, должно быть, тоже почувствовала это, когда была загнана ими в угол, потому что даже сейчас, когда они ушли, ее пальцы впиваются в мой пиджак, и она все еще стоит позади, неконтролируемо дрожа.
Я оборачиваюсь, и сцена, которая меня встречает, заставляет остановиться.
Слезы текут по ее щекам, затуманивая очки, и она выглядит такой беспомощной, испуганной и маленькой, что мне хочется найти этих двух мужчин и застрелить их из их же оружия.
— Они ушли, — говорю я холодным голосом, пытаясь успокоить ее.
Она ничего не отвечает, не двигается. Только влага беззвучно стекает по ее щекам, пока она стоит, как статуя.
— Анастасия...
— Не надо... не надо... пожалуйста... пожалуйста, не называй меня так, пожалуйста, я умоляю тебя... я сделаю все... только... только...
— Эй, расслабься. Все в порядке.
Она смотрит на меня, слезы скатываются по подбородку и шее.
— Не... не будет в порядке. Ничего не в порядке. Они следят за мной... та женщина из ресторана следила за мной, а теперь они здесь, и никогда не будет хорошо.
Несколько прохожих вопросительно смотрят на нас, и хотя я не уверен, что она сосредоточена на них, могу сказать, что она действительно находится на пути к срыву. Иначе она не позволила бы людям видеть ее в таком состоянии.
Поэтому я хватаю ее за руку и тащу за собой. Она не протестует, пока я веду ее через черный выход ресторана и прижимаю к стене.
Мы оказываемся в небольшом переулке, скрытом от глаз. Здесь не так светло и нет людей, следящих за каждым ее движением.
Но она все еще тихо плачет, ее тело напряжено.
Я протягиваю руку к ее очкам и снимаю их. Она пытается бороться со мной, чтобы удержать их на месте, потому что они ее маскировка от мира. То, за чем она может спрятаться и надеяться, что никто ее не увидит.
— Отдай их, — шепчет она.
— Чтобы ты могла вернуться в свой пузырь?