Я чихнула и пришла в себя. Мысль о содеянном так поразила меня, что даже слов не нашлось, чтобы как-то прокомментировать произошедшее. Буркнув невнятное «пойду спать», я встала и поспешила к себе, вообще не представляя, что буду делать, если соседушка сейчас пойдет за мной. Мы что, будем вот так вот запросто лежать на соседних кроватях и делать вид, что ничего не произошло?
Слава богу, Эйб следом не пошел. Он так и остался на крыльце. До подъема я уже заснуть не смогла, все думала о случившемся, раз за разом прогоняла в мыслях наш поцелуй, медленно, во всех деталях, по кадрам. И каждый раз сердце сжималось, по внутренностям прокатывались волны сладкой дрожи…
На тренировке я не смотрела на Эйба, старалась всячески абстрагироваться от его присутствия. Кое-как протянув время, с облегчением отправилась в Клуб.
Хоуп
Хоуп скинула капюшон накидки, оглядела дверь из темного дуба. Здесь, в далеком от центра рабочем квартале не было и намека на всю ту роскошь, что имелась в районе Мазудова жилища. Невидимые дома прятались за высокими стенами, которые неразрывно протягивались вдоль узких петляющих улиц, что перепадами уходили в предгорье. Зелени тут почти не было, вернее, вся она пряталась по ту сторону серых стен, в садах, от которых не шло привычного благоухания.
Перед тем, как постучаться, Хоуп еще раз прогнала в памяти рассказ Мазуда о царских женах и тех, кто привел их в Клуб. Ничего не забыла – все разложено в голове «по полочкам», словно документы в папке приготовившегося к суду адвоката.
Хоуп постучала настойчиво и громко. Дверь открыла пожилая служанка, вопросительно уставилась на гостью.
– Мне нужен ростовщик душ Рупайя, – строго потребовала та.
– Подождите, – потупилась женщина и спешно захлопнула дверь перед носом девушки.
Ждать долго не пришлось. Дверь вновь приоткрылась – в щель глянул мужчина. Быстро обежав глазами настойчивую незнакомку, кивнул – мол, заходи.
В полумраке коридора опытный взгляд Хоуп отметил отсутствующую снаружи роскошь. На стенах висели картины, а пол из того же темного дуба был инкрустирован перламутровыми и малахитовыми вставками. Они поблескивали в темноте, словно оброненные кем-то монетки.
За коридором открылся просторный зал. Стеклянный купол в потолке позволял солнечному свету залить все кругом. Перед каменной чашей внутреннего фонтана стоял плетеный стол и несколько стульев. На вышитой скатерти дымилась чашка с кофе.
– Принеси еще одну, – прозвучал приказ, и пожилая служанка, маячившая поблизости, с кивком удалилась.
– Чем обязан? – хозяин указал гостье на стул, сам присел напротив, приготовившись слушать.