Я громко кашляю.
— Ты подавилась? — заботливо интересуется Феликс.
— В общем, все вокруг было мне не знакомо, а сам я взирал снизу в презренном теле крысы. Как-то так.
Спустя время делаем привал. Ужасно хочется размять ноги и пройтись, но сперва — перекус. Феликс передает мне вяленое мясо, я ему и крысу даю пирожки. Парни о чем-то болтают, но я не слушаю их, переваривая историю Ферра.
— Я скоро вернусь, — бросаю им и поднимаюсь. Они меня игнорируют, ну и хорошо.
Ухожу в лес на несколько метров, стараясь не упустить их голоса, хотя привычное давление в груди — лучший ориентир.
Но вдруг меня отвлекает тихий шелест в кустах. Осторожно делаю шаг вперед и перепрыгиваю через толстое бревно. Которое быстро приходит в движение.
Я замираю, чувствуя, как волоски на затылке встают. Хочется сделать шаг, но никак. Даже дышать трудно.
Тихое-тихое шипение выводит из ступора, и я оборачиваюсь. Над головой, мерно покачиваясь, возвышается темно-коричневая змея, толщиной с меня. В ее зеленых глазах блестит… а кто знает, что блестит в глазах того, кто хочет тебя съесть?
— Помогите! — кричу я, что есть сил.
«Не кричи, — тихо звучит в голове. — Я не люблю ш-ш-шум».
Ты… разговариваешь? Кто ты?
«Лохикаармен Ис-с-са, больше извес-с-стный как отец драконов. Не кричи только. Не люблю, когда еда кричит».
Зеленые изумруды так манят смотреть в них, так успокаивают… Паралич уходит, и я готова сдвинуться с места и подойти ближе к змее, потрогать ее тонкую матовую чешую, обвести пальцами мощные челюсти…
Невидимая нить тянет меня, и я подхожу к змее вплотную, прижимаясь к ней всем телом. Она такая теплая и холодная одновременно. Как будто ты заледенелыми пальцами прикоснулся к горячей шее, и мозг путается, какой сигнал передать.
Толстый хвост медленно обвивает меня…
— Ива!!! — кажется, это раздается где-то снаружи.
Змея ластится к рукам, как будто прося погладить. И я мягко провожу пальцами по чешуе, на ощупь кажущейся шелком… Хорошо… хорошо и спокойно…
Я будто впитываю в себя эмоции змеи. Как мягок пепел под туловищем, как прекрасна я… Как нежна и податлива, словно откормленный теленок. И как радуется змея, что, так сладко перекусив, она сможет уйти в спячку на неделю. Как хорошо…
Свист. И я чувствую дикую боль в обеих ступнях одновременно. Ярость. Она поглощает меня, переливаясь через край.
Змея дергается в сторону, когда еще один свист проносится над ухом, врезаясь ей в нос, а у меня слезы из глаз льются от боли. Еще один свист, и я невольно сгибаюсь. Прошу, хватит!..
— Ива! — долбится в мозгах, эхом разрастаясь с тихого шепота до крика, оглушая меня. Хочется зажать уши, но руки не слушаются. Тело давно не принадлежит мне.