Запугав и парализовав меня убедительной вступительной речью, противник еще раз спросил, буду ли я драться теперь, зная, что меня ждет. Несмотря на полную подавленность и утонувшее в пучинах страха состояние, на то, что горло перехватило так, что я не мог выдавить из себя ни одного слова, я все же кивнул – да, я буду драться. Я пожалел о своем сопротивлении, но был загнан в угол, из которого не мог выбраться иначе, чем испытав судьбу в неравном бою, к которому не был готов ни физически, ни психологически.
Он стоял прямо передо мной, на расстоянии вытянутой руки. «Ну, тогда сейчас сброшу куртку, и начнем», – сказал он. Я кивнул, но сам куртку не снял – так был испуган и дезориентирован, что у меня не возникло даже мысли о том, чтобы подготовиться к бою. И тут произошло непредвиденное: мой мучитель сделал шаг, как бы поворачиваясь в сторону, и движение, как будто он хочет снять куртку, но затем резко натянул ее обратно, быстро шагнул в мою сторону и с разворота со всего маха ударил меня кулаком по носу. Неожиданно, больно и ужасно обидно. И тут я понял, что мой противник – настоящий трус. Жестокий и умелый драчун, набравшийся опыта, но при этом подлый и бесчестный. Зачем бить перепуганного насмерть и явно более слабого противника исподтишка?
Меня будто прорвало. Страх куда-то девался, вытесненный гневом от обиды за предательский удар. Кровь хлынула из носа рекой, заливая мне одежду, но я не замечал ее и орал на негодяя, обличая его в трусости и подлости. Он не ожидал такого поворота и напора с моей стороны и засуетился, засмущался. Он не знал, что сказать в ответ, – я был прав, рядом стояли два свидетеля. Но тогда он снова подступил ко мне с угрозами и вопросом, буду ли я теперь отстаивать свою правоту кулаками. Я ответил – разве не видно, что я не могу сейчас драться? Надо остановить кровь и посмотреть, не сломан ли нос. Но я обязательно отомщу, мы еще сойдемся в драке.
Кое-как уняв кровь и оттерев ее снегом, я вернулся домой. Наступившая ночь прошла без сна. Я заново проживал ужас и обиду, обещание отомстить. Я знал, что мне нечего противопоставить своему противнику. Я не умел ни нападать, ни защищаться. Но и подчиниться столь подлому врагу ни за что не мог. К счастью, после того случая он оставил меня в покое. Больше не задирал меня и не преграждал мне путь. Он понял, что не сломил меня и что меня не удастся ни запугать, ни подчинить. Он ждал, когда я вызову его на обещанный в горячке поединок.
Я заручился поддержкой рослого одноклассника, с которым мы проводили много времени вместе. Мой друг был выше меня на голову и плотно сложен. Он мог дать отпор даже взрослому. Тем временем я готовился: раздобыл две пары боксерских перчаток, набил сначала опилками, потом песком обычный мешок из рогожи и молотил по нему каждый день по несколько часов. Время от времени я просил друзей побоксировать со мной, и мы устраивали раунды во дворе. Я раздобыл книгу с боксерскими техниками и пытался их изучить по картинкам. Я мало чему научился, но хотя бы получил первый опыт нанесения ударов руками, что было намного больше, чем до начала этих занятий.