— Протестую! В вопросе по-прежнему много личного.
— Протест принят. Риамер Чожмак, задайте вопрос без переходов на личности.
— Вы знали, что ваш сын предложил риам Этроу сделать аборт?
— Протестую, ваша честь! Это не имеет ни малейшего отношения к делу.
— Протест отклоняется. Свидетель, отвечайте.
Мужчина перевел взгляд с меня на Доминика, потом — на Карида.
— Нет. Нет, я об этом не знал.
— Вы считаете это правильным?
— Протестую, ваша честь. Этот вопрос совершенно некорректен.
— Не вижу в нем ничего некорректного. Свидетель, отвечайте.
— Нет, я не считаю это правильным.
— У меня больше нет вопросов.
Отец Карида вернулся на место, напоследок наградив меня тяжелым взглядом из-под густых кустистых бровей, а после пришла очередь самого Карида. Он прошел к кафедре, поправив лацканы идеального пиджака, опустился на стул и посмотрел на своего адвоката, который приблизился к нему.
— Расскажите, почему вы хотите вернуть и воспитывать сына, риамер дель Рандаргим.
Карид глубоко вздохнул.
— Потому что это естественно! Долгие месяцы я пытался справиться с чувством вины из-за того, о чем говорил защитник риам Этроу. Да, я предлагал Авроре сделать аборт, но исключительно из-за того, что почувствовал себя не готовым к отцовству. Понимал, что не смогу уделять малышу достаточно времени. Столько, сколько должен уделять хороший отец. Зная, что в Рагране аборты не делают, я готов был оплатить ей все самое лучшее в другой стране. Тем не менее сейчас я совсем не горжусь этим. Больше того, я готов просить прощения за то, что предложил, растерявшись.
Доминик выглядел очень скептически, что же касается меня, я вцепилась в цветок. Они основательно подготовились: в Рагране делать аборты запрещено. Именно аборты, как медицинская процедура, но, если женщина делает его в другой стране, это преступлением не считается.
— К сожалению, Аврора не дала мне возможности все исправить. Это ошибка, с которой я живу. Осознавая, что мог никогда не увидеть личико своего сына. Не узнать, какой он чудесный. Я несколько раз пытался связаться с риам Этроу — как до рождения малыша, так и после, но она всякий раз отказывалась меня выслушать.
Что?!
— Это ложь! — выдохнула я. На этот раз еле слышным шепотом. Доминику.
— Спокойно.
Спокойно? Как я могу оставаться спокойной?! Когда он лжет судье?! Лжет в глаза!
О том, что он мне звонил — этого не было! Этого никогда не было.
Я глубоко вдохнула и выдохнула. Вдохнула и выдохнула. Дыши, Аврора. Дыши. Твое спокойствие — залог успеха.
— Я считал, что у любой женщины, у женщины, которая считает себя матерью, хватит сил признать, что она не способна воспитать сына. Обратиться за помощью, если таковая потребуется. Именно поэтому и из-за чувства вины я не настаивал на встречах с сыном, считая, что у риам Этроу все хорошо. Что у моего сына все хорошо. Но недавно я встретился с сыном и увидел, сколько всего ему не хватает…