Мне пятнадцать лет. Я переживаю все прелести запоздалых возрастных изменений. У меня только сейчас выросла грудь, но произошло это так стремительно, что я ещё не успела к этому привыкнуть. Парни обращают на это внимание, а я не знаю, куда прятаться. Мне некомфортно. Неуютно. Страшно. Я вернулась с фермы дяди за день до начала занятий. Моё лицо усыпано прыщами и украшено обгоревшим носом. Неравномерный загар после работ в огороде также слезает некрасивыми лохмотьями. И как бы я ни пряталась, но привередливым красоткам это бросается в глаза.
И я стою на сцене.
Круто, правда? Лучший момент в жизни любого подростка!
Благодаря не в меру деятельным личностям, пьеса уже выбрана, сценарии напечатаны и пора проводить пробы. И это буквально на второе занятие. А я вообще не собиралась на сцену. В труппе полно технических ролей: костюмеры, декораторы, осветители, звукорежиссёры, всяческие ассистенты и координаторы. И я планировала быть среди них, а не лезть в пекло. Но разве жизнь подростка бывает лёгкой?
Они решили ставить какой-то мюзикл. «Бриолин» или что-то вроде того. Я в свои пятнадцать лет в жизни не слышала об этом старье. Мне велели спеть песню. А Эрика Ровер, дочь того самого крутого режиссёра, со злорадной усмешкой оглядела меня и выдала:
– Удиви нас, Сэм! Докажи, что великий талант твоего отца передаётся по наследству!
Я мечтала провалиться под землю, стать невидимой или вовсе рассыпаться в прах. Но… но я не могла подвести родителей. Надо было улыбаться и терпеть. С трудом я откопала в своей голове текст какой-то популярной песенки и дрожащим голосом запела. Получилось отвратительно. И дело не только в боязни сцены. У меня нет слуха, и я реально не умею петь, и все об этом знают. Но Эрика не могла упустить шанс и не повеселиться за мой счёт. Над моими потугами смеялась все. Сначала тихо и несмело, но с каждой строкой смех становился всё громче и громче. В итоге учитель решила прекратить мои мучения и велела закругляться. Под оглушающий хохот я вернулась на место и продолжила сгорать от стыда там.
И если вы думаете, что на этом мои мучения в театре закончились, то вы ошибаетесь. Подобных ситуаций за всю старшую школу набралось миллион. И если сейчас они могут казаться мелкими и незначительными, то тогда каждая из них была трагедией вселенского масштаба. Меня каждый год заставляли пробоваться на роли, я каждый год проваливалась и шла в команду к костюмерам. А потом мисс Ровер, прима нашей труппы, принималась меня изводить своими претензиями к костюмам. Хорошо, стоит уточнить, что она приставала не конкретно ко мне, а ко всему техническому персоналу, ибо в её глазах мы никогда не делали всё должным образом. Но когда дело касалось шитья, крайней и вечно виноватой во всём была только я. Остальные меня жалели, но не защищали. Всех устраивало, что козлом отпущения выбрана Саманта . Главное, что прима не трогала их.