— Три штуки, эта вот последняя. Первую я в тот же день закинул, вторую через неделю. Сегодня у знахаря был. Тот сказал, что правильно все сделал и третью уже можно принимать.
— Так ты все, что с неназываемого взял, сам сожрал?! — глаза Тапка, казалось, готовы выскочить из орбит, губы перекосило в безумной ухмылке, а изо рта начал вырываться истеричный смех. — Вот ты баран! Ха–ха! Ты ж мог как сыр в масле кататься! Ха–ха! Да если б даже одну жемчужину оставил, мог бы этот вот бар вместе с посетителями купииить!
— А на кой мне бар этот?! У меня хибарка есть на островке, для рыбалки все приблуды, больше ничего и не надо. Янтарь со скреббера продал, опять же, лодку взял новую, ещё по мелочи разное, знахарю заплатил, да вас вот угостил. Споранов на живец оставил, вот и всё.
— Вы гляньте на этого чудика! Не надо ему ничего! В грязную халупу ему не терпится вернуться, чтобы рыбу вонючую ловить! Это ж каким тронутым надо быть, чтобы белый жемчуг просто сожрать?! — Тапок почти кричал, слезая с табурета и оборачиваясь к залу.
— Ну жемчуг и жемчуг, что такого?! Я за богатством не гонюсь, мне лишнего не надо. К тому же, у меня два уменья новых появилось, ещё вот третье потом появится. И умения полезные, так что все добром обернулось.
— Умения жемчугом с элиты развивают! Открывать умения белым жемчугом, это… это… все равно, что по одинокому пустышу стрелять из гаубицы калибра 203 мм!
— Ай, бестолку тебе объяснять! Но каждому свое, как говорится! — Толстой махнул рукой на шутника, слез с табурета. — Эх! Ладно, отметили и будет. Пора и честь знать.
— Погоди, дед, можешь второе умение показать?! — вновь донеслось откуда то справа.
— Покажу, почему бы и не показать. Все равно домой собрался. Счас, погоди маленько.
Толстой встал спиной к залу, развел руки в стороны. Застыл на пару секунд, буркнул что–то себе под нос, потом резко свел ладони вместе.
В то же мгновение, перед замершей фигурой рыбака, выросло изображение берега водоема на прямоугольнике три на три метра. Никаких намеков на какую–либо кромку по краю внезапно появившегося квадрата не наблюдалось. Больше всего это напоминало огромный, зависший в воздухе, экран проектора, показывающий идиллически пасторальную картину в высочайшем качестве.
Можно было и впрямь принять эту версию за правду, если бы, вместе с «картиной», в помещение не хлынула волна свежайшего прибрежного воздуха, щедро сдобренного запахами камыша, водорослей и даже цветов. Кстати и сами цветы присутствовали на «картине». Слева понизу из–за края квадрата выглядывали бутончики алых, красных и жёлтых роз.