Вырывающуюся и кричащую, Анью вернули в камеру. Но перед тем скрутили руки, и надели на них наручники.
Не чувствуя боли, превозмогая усталость, Анья колотила дверь, толкала плечами, била в окно, требуя выпустить ее на волю. И, не замечая спазмов ноющего тела, продолжала истошно рыдать. Пока внезапно не появился охранник, и дверь не поехала в сторону.
Удивленная и в то же время напуганная, Анья отошла назад. Стоило двери открыться, как в камеру, подобно всаднику, только что спешившемуся с лихого коня, ворвался…Рейнард Либлик.
Анья не поверила глазам. Только ошибки быть не могла: она, определенно, видит его. Высокий, поджарый, гибкий, он влетел, как шаровая молния, блестя незабвенно желтыми глазами.
– Ты! – воскликнула Анья. – Это все ты! Из-за тебя я оказалась здесь! Это ты тут должен сидеть!
– Анья, – разочарованно протянул Рейнард Либлик. – Снова ты за свое. Мы же говорили о подобных выходках.
– Что ты сделал? Как промыл всем мозги? – Она пошла на него, но двое медбратьев, появившихся непонятно откуда, схватили Анью за руки и оттеснили назад.
– Доктор Либлик, наверное, стоит успокоить…
– Доктор Либлик? – повторила Анья, и только сейчас обратила внимание на то, что одет был Рейнард Либлик в белый медицинский халат.
Она пораженно уставилась на мужчину.
– Анья, Анья, – вздохнул «доктор Либлик». – Не хотел я прибегать к крайним мерам. Я даже позволил тебе выбраться к людям, что при твоем диагнозе и приговоре – большая уступка с моей стороны. Вот чего тебе не сидится спокойно? Ты не оправдала моих ожиданий.
В руках Рейнарда Либлика заблестел острый шприц.
– Что ты делаешь?.. Помогите! – закричала Анья, когда санитары, не дав опомниться, вжали ее в кровать, а затем связали руку жгутом. Только помочь ей было некому: Рейнард Либлик неспешно приблизился, не отрывая от Аньи хищных глаз.
– Не смей. Не смей так со мной поступать…
Игла погрузилась в вену, чтобы Анья погрузилась в иллюзорный сон.
Тону
«Ненавижу Рейнарда Либлика».
Анья смотрела в запотевшее зеркало и мысленно выводила слова: «Ненавижу Рейнарда Либлика. Ненавижу. Всеми фибрами души».
Порывисто провела ладонью, очищая влажную поверхность, и в оттаявшем озере проявились голубые глаза. Застывшие, безрадостные глаза, над которыми тусклыми, безжизненными прядями, не достигая тонких плеч, свисали волосы. На лице не осталось эмоций, в чувствах и мыслях – безнадега. Вопросы, мучавшие днями и ночами, постепенно теряли смысл: как теперь быть, куда бежать, у кого просить помощи и поддержки? Положительного ответа не было. Никак, никуда и никого. Никого, кто мог бы ей помочь. Кто захотел бы ей помочь. Разве что бабушка с дедушкой спохватятся, заявят в полицию об исчезновении Аньи, и полиция наведается в клинику. И вот тогда, возможно, доберутся до нее. А до того…